Томас

Фотоаппарат в рюкзак, рюкзак за спину и в путь — под зелеными кронами акаций с приятной рябью в глазах: солнце — тень — солнце — тень. Машины, люди, детские коляски, голуби, витрины, собаки — всё отодвинулось на периферию сознания; есть только он, дело и город, в котором будет происходить это дело. Томас словно прогуливался по палубе океанского лайнера. Высотки-скворечники быстро остались за спиной. После магазина «Империя мебели» — когда-то, во времена давние, в этом здании был «канальский» гастроном — проспект продолжали сталинские двухэтажные дома. Там в квартирах высокие потолки и толстые кирпичные стены. В них сейчас, наверное, прохладно... Томас слушал город, как он дышит — шумит. Как по его улицам — венам и артериям — бежит кровь — машины и автобусы; гуляют дети, голуби хлопают крыльями, где-то завывает электродрель, чирикают воробьи. Разговоры-разговоры-разговоры, мысли-мысли-мысли. Разговоры без мыслей, мысли без разговоров. Решения. Сомнения. Каждую минуту, каждый час нескончаемое жужжание. Если прислушаться, то можно услышать или почувствовать стоны страдальцев, изнывающих от вечной пытки выбором. Чертыхальски, когда хотел, мог прильнуть к чужому беспокойству и боли, но редко это делал, потому как, в такие мгновения он поражался способность обычных людей совершать невозможные для его природы подвиги, и это Томаса не забавляло. Не зная, что ожидает их через минуту, час, день, часто не страшась будущего, людские души ползли по жизни, повинуясь своему личному моральному закону, словно саперы или слепцы. В поисках пути они втыкали щуп вокруг себя, стучали палочкой и, шажок за шажком двигались вперед. Нет бы остаться на месте, чтобы пустить корни в почву покоя и удовольствий, чтобы при свечах, укрывшись пледом, читать тяжелые толстые романы, слушать мессы Шуберта, пить по вечерам горячий чай с морошковым вареньем. Нет же, они, съедаемые суетностью и жаждой движения, которая требует от людей больших усилий — уж Томасу об этом было хорошо известно — тыкаясь в пустоте, как слепые котята, упорно ползли навстречу своей кончине. Каждый шаг их был мучителен: куда поставить ногу, на ступень ниже или выше? Вправо или влево? Как соизмерить усилия, чтобы сохранить силы и при этом выдержать боль? Многих на этом пути вел придуманный ими, часто ложный образ, но достигнув намеченного места и не получив желаемое, они, чаще всего, не разочаровывались, а, презрев плед и свечи, начинали искать новый маршрут, где их снова будет мучить пытка выбором. Ну как этих людей ещё назвать? Мазохисты!

Вот и «кольцо». Остановка, ларек и за ним круглая тумба для афиш, похожая на старуху в нищенских лохмотьях — вся такая в бумажных обрывках — не разобрать, что написано. Томас присмотрелся к объявлениям с неровными нижними краями. Продам-куплю-пропала кошка. На поблекшей, выгоревшей на солнце афише угадывалась картина витязя, стоящего перед камнем. Какая ирония. О да! Налево пойдешь — на бульвар попадешь. Там деревья, травка, в тени девушки на скамейках книжки читают, мороженое кушают. Направо пойдешь — ждёт тебя работа тяжкая, неблагодарная...

Куда: домой или на галеры?

Вдруг одинокой звездой загорелась мысль, а может не спешить? Это раньше в молодости, не страшась возможных неудач, он бросался в схватки с судьбой, но в его нынешние годы пора бы уже остепениться. Томас по прошлым своим делам знал, что чистенькие, как консервированные банки с грибами — никогда не знаешь, что тебя ждет после сытного обеда. Но в случае с Катей-Катериной, в этот самый миг он уже догадывался, что здесь не стоит копать глубоко. Лишние слова, поступки, движения будут только усложнять решение поставленной перед ним задачи. От него Тоня не ждет подвигов. Рядом постоять, за ручку подержаться — этого ей хватит с походом, само присутствие Томаса всё сделает за него.

Тихоня закрыл глаза, прислушался к шуму ветра в кронах, бегу ветров, течению подземных рек, скрежету мира в мертвой пустоте. Попросил, подождал, и прочерки через миг превратились в понятную только ему одному вереницу образов.

6 Образы

Росла Катя умной, сообразительной, в меру воспитанной девочкой. Папа, мама, деда, баба — как у всех. Всё как у всех. Брат младший и сестра. Старшая. По хозяйству с детства всё умела. Садик, школа, а потом институт. Пионерские лагеря летом. Новый год и апельсины. Черчение — хорошие оценки. Значит, усидчивая. Литература. Читать любила. Кино по выходным с подругами. Красивая жизнь на белой простыне. Льющийся из аппарата луч, воплощающий самые светлые мечты.

Таких девочек тысячи...