Томас

«Столб света освещает на сцене пень. На нём — спина к спине — сидят два человека. Лица направлены в разные стороны, но когда мужчины говорят, то жестикулируют, словно видят собеседника напротив себя. Вокруг — чернильная тьма...».

Томас перечитал пьеску дважды. Она была короткой, всего несколько страниц, скорее, не пьеска, а интермеццо. Когда отбросил от себя тетрадь, лицо его словно окаменело, и было похоже на посмертную маску. В глазах мерцала могильная тоска. Томас до самого вечера ходил с отрешенной глупой улыбкой, и на вопросы Леси не отвечал, словно их не слышал. Лег рано и долго ворочался в кровати. Его все раздражало: простыня колола и прилипала к спине, было слишком жарко. Спящая рядом Леся громко сопела, а ближе к одиннадцати какие-то пьяные за окном стали орать под гитару, что они из Кронштадта. Когда ночная прохлада, наконец, убаюкала уставший город, и всё стихло, Томас осторожно, чтобы не разбудить Лесю, встал с кровати и пошел на кухню. Налив себе стакан воды и, не включая света, открыл окно.

Городок спал — машины в стойлах, люди в кроватях — ни одного огонька в пятиэтажках на противоположной стороне улицы, только три циклопа-фонаря перемигивались друг с другом, мертвенно-бледно освещали асфальт и кроны заснувших деревьев. Ветерок приятно холодил потную кожу. Далеко — в стороне Озеряновки — брехали собаки. Где-то на юге проехал поезд — днём их не слышно, а ночью перестук колес пробирался в форточки, напоминая, что где-то даже ночью существует какая-то жизнь, что-то куда-то движется, спешит, суетится, а здесь тишина, ночной покой, собаки лают, сверчки зудят...

Томас посмотрел на небо, где среди платиновых облаков звездными гвоздями прибили луну, и так тяжело вздохнул, как будто в этот миг решилась его судьба. Осушив стакан в три глотка, вернулся к постели. Леся, почувствовав рядом мужчину, улыбнулась во сне и, обняв Томаса, еле слышно прошептала: «Валик».

5 Витязь у камня

Во вторник Тихоня приступил к работе. В уме перебрал фотографии, вспомнил анкеты, характеристики, объяснительные знакомых и родственников своих будущих жертв, счета, записки реальных доходов и расходов. После этого составил план — согласитесь, в таком деле без плана никак нельзя. Первое, он должен зайти на почту и отправить денежный перевод на сумму 100 долларов по адресу: пр. Ленина дом такой-то, квартира семь. В местной валюте. Затем — это уже второе, — его ждал завтрак в кафе «Березка», которое славилось недорогой, по-домашнему приготовленной кухней, где работала бывшая подруга Молодой — Варя Лисицкая. Завершить день следовало бы в гостях у поэтессы-драматуржихи. Вот и всё, — неужели это сложный график для первого дня? Все на местах, неделя только началась, почта работает. Если повезет — за два часа можно управиться...

Не повезло...

Варя, как и весь поварской коллектив, с радостью согласилась позировать симпатичному корреспонденту местной микролитражки. Короткое интервью заведующего — низенького, постоянно озирающегося дядечки с потным лбом. Крупный план для фото ветерана общепита Зои Сахарович. Пара комплиментов всем остальным — контакт наведен — в Городке прессу любили. К Варе корреспондент подошел уже в последнюю очередь. Как бы собирался уходить, но вдруг вспомнил, хлопнул себя по лбу — получилось очень звонко. Повернувшись к Лисицкой, он с улыбочкой сказал:

— Варя, забыл как по-батюшки, а вам Катя привет передавала.

— Какая Катя? — девушке было лестно перед подругами, что её, оказывается, корреспондент знает по имени.

— Катя Молода.

Пару секунд Варя вспоминала-вспоминала и как захохочет!

— А! Катя — Катюха! — щеки поварихи налились яблочками. — Ну, надо же, сколько лет прошло, а помнит. Как она там?

Томас улыбнулся мягко.

— Это она рассказала, что вы здесь работаете. Говорит, драники хорошие тут у вас. Обещал ей попробовать.

Так получилось, что разговор «для всех» быстро превратился в диалог «для близких». Томас взял женщину под локоток, отвел в уголок, посадил напротив себя на табурет.

— Я драники страсть как люблю, уже и забыл, когда последний раз их кушал. Сам ведь с Белоруссии, из под Жодино... Жена, когда мы с ней ещё жили, ничего не готовила, для неё и яичница — беда, не говоря уж, о чем посложнее.

— Так вы с Катюхой того, встречаетесь? — спросила Валя, пряча улыбку, и было в этой улыбке что-то лукаво-непристойное.

Томас секунду похлопал ресницами, а потом, осторожно тронув Валю за плечико, ответил скромно:

— Нет, что вы! Моя профессия обязывает всех знать, но не со всеми встречаться, — улыбка Томаса в этот момент должна была выразить некую двусмысленность. — Я рядом с ней поселился — почти двоюродные соседи. В один магазин ходим. Познакомились в очереди. Странно так получилось, я общительный, Катя тоже. Слово за слово...

Валя встрепенулась, стала кивать.

— Это правда, Катюха — молодец.