Том 6

— Выбор — как выбор смысла жизни. Это верно. Русский человек в муках ищет, как ему жить. Поэтому у него обостренное отношение к своей и чужой боли и тысячи сомнений. Необходимость быть душевно чистым (все время) и подчас невозможность быть чистым в силу разного рода обстоятельств рождают стыд, смятение, дух противоречия, глубочайшее раскаяние после совершенного проступка: «Зачем? Что я сделал?» Тогда самоистязание, казнящее самоуничижение, мучительное угрызение совести. Ничего подобного вы в другой литературе Не встретите. Бесподобная флоберовская Эмма Бовари не сомневается. Она ищет наслаждения без страданий. И возмездие, павшее на Анну Каренину, — это наказание более высокого нравственного порядка, чем наказание Эммы. А какой сгусток противоречивых чувств в «Тихом Доне», доведенных иногда до непереносимой, предельной боли, до смертельного исхода. Вспомним три женские смерти — Натальи, Дарьи и, наконец, Аксиньи, все они погибают ради нравственной чистоты, ради освобождения от тяжкой душевной безысходности. И в этом отношении «Тихий Дон», — пожалуй, самый русский роман в истории русской литературы. Женские образы в нем — натуры ярчайшие и разные, с одним, однако, стержнем — чрезвычайно сильное материнское начало, как бы очищающее от всякой возможности скверны не только детей, но и мужей, ибо мужья для них как дети. Наталья же — один из лучших образов женщины скорбящей, любящей, терпящей, тип рублевской богоматери. Современная мировая литература такого духовного постижения сущности женщины не знала.

— А что в этом неустанном, воистину титаническом процессе осмысления, утверждения русского характера прибавил, на ваш взгляд, Шолохов?

— Он увидел русского человека на границе нового— разрыв с прошлым, начало неведомого и движение в нечто еще не познанное. Великий Октябрь — самое большое событие XX века, и Шолохов открыл характеры этого бурного, революционного времени, заключив союз с самой правдой, а не с беллетристическим правдоподобием. Правда — критерий и двигатель всей громады повествования. Поступки Григория во многом противоречат правде времени, и мы сожалеем об этом, но в них не правдоподобие, а правда характера сложного, многомерного, написанного очень крупно, национально и общечеловечно. Шолохов создал казацкий характер, прогретый жарким донским солнцем, овеянный полынным степным ветром, иссеченный грозовыми дождями. Да, роман о казаках, а получилась общечеловеческая эпопея и великая поэма о человеке. В «Тихом Доне» верно передана главная внутренняя черта русского народа — совестливость, и обостренное чувство выявленной совестливости предполагает поиск правды для других. Григорий Мелехов лишен корысти и эгоизма… Он думает, как всем жить лучше. Он непримирим, когда народ вдруг становится для кого-то «быдлом», и тут он может не только словом припечь, но и — шашку наголо — со всей совестливой силой врубиться в самое смертельное пекло, уже не думая о себе. Он неистов, горяч до отчаяния и совершенно безудержен в раскаянии.

— Помните, как точно передано раскаяние Мелехова после атаки на кронштадтских матросов?

— Трагическая страница очень характерна для Шолохова. Прочитайте хотя бы несколько строк.

— Пожалуй, вот отсюда:

«Не успел сотенный и шага сделать к нему, как Григорий — как стоял, так и рухнул ничком, оголенной грудью на снег. Рыдая, сотрясаясь от рыданий, он, как собака, стал хватать ртом снег, уцелевший под плетнем. Потом, в какую-то минуту чудовищного просветления, попытался встать, но не смог и, повернувшись мокрым от слез, изуродованным болью лицом к столпившимся вокруг него казакам, крикнул надорванным, дико прозвучавшим голосом:

— Кого же рубил!.. — И впервые в жизни забился в тягчайшем припадке, выкрикивая, выплевывая вместе с пеной, заклубившейся на губах: — Братцы, нет мне прощения!.. Зарубите ради бога… в бога мать… Смерти… предайте!..»

Это суд Мелехова над самим собой, когда угрызения совести душат, истязают его… Но у Шолохова за этим столкновением, за этой беспощадной борьбой всегда стоит настоящее, прошлое и будущее народа. И вот она во всей яви — мятущаяся, совестливая русская душа: «Смерти… предайте!..»

— Собственно, этим и закончил роман Шолохов. Сколько ни искал свой, третий путь Мелехов, чтобы не с красными и не с белыми, пути третьего — нет. И тогда он пойдет с виной своей навстречу расплате и смерти.