Только бы не

Вот и в этот раз я ухватилась за ладонь Дмитрия, останавливая его ласки. Он не стал спорить. Его движения замедлились, всё ещё нежные, но уже без подтекста. Под монотонные интонации диктора я задремала в его руках.

Сон обласкал меня спокойствием и такой расслабленностью, какой я не знала целый год. Я летала, как в детстве, и в этот раз не боялась невесомости. Она не угрожает, не опустошает. Наоборот, она бежит по телу искрами тепла и собирается в животе, скручиваясь негой. В этом сне я была настолько живой, какой не была давно. И бесстрашной тоже. Стремящейся к удовольствию, позволяющей себе наслаждение.

Наслаждение?!

Оно уже рядом, и я просыпаюсь со сдавленным стоном, выдавая себя. Приподнявшись, я вижу лицо Дмитрия между моих бёдер. Его пальцы во мне, умело ласкают, его язык тоже, а взгляд не отпускает, требует подчинения. Я дёргаюсь, в панике от того, что слишком близка к оргазму. Я не знаю, как его остановить, как захлопнуться в прошлом неприятии секса.

— Нет! — хриплю жалобно, но в растянутом слоге уже звучат нотки удовольствия.

— Да! — Дмитрий обнимает мой затылок ладонью, чтобы поймать мой взгляд. Другая рука ускоряет темп, подводит меня к самому краю. — Тебе можно! — говорит он. — Можно! Позволь себе кончить! Новое начало — это удовольствие.

Он поймал меня врасплох, вторгся в мой сон, где я чиста от наказания, которое взвалила на себя, и от рамок, в которых не хочу больше оставаться.

— Вытолкни это наружу! — требует Дмитрий.

Я не знаю, что за «это» я должна вытолкнуть наружу, но приказ проходит по телу молнией. Пальцы Дмитрия сжимаются во мне с такой силой, словно он пытается удержать в ладони мой оргазм, запечатлеть его формулу.

Мне почти больно. Удовольствие мстит мне за потерянный год, и меня скручивает в сладко-болезненных судорогах.

Дмитрий сжимает мои бёдра и со стоном выпивает мой первый, чистый, новорожденный оргазм.

Я позволяю Дмитрию ловить дрожь моих мышц, оставаться между моих ослабших ног.

Мне кажется, он проложил во мне путь, по которому я смогу пройти снова. Разодрал колючую проволоку и дебри, закрывавшие свет.

В воздухе запах грозы и страсти, наш с Дмитрием запах.

— Я хочу тебя! — говорит он, отвлекая, чтобы я не успела осознать, что он возбудил меня во сне, воспользовался моей абсолютной слабостью.

— Однажды ты сказал, что следует хотеть правильные вещи, а не то, что взбредёт в голову, — я мщу ему за самонадеянную выходку. Хотя чего-то подобного следовало ожидать. Дмитрий хотел, чтобы я кончила, а я противилась. Он всегда добивается своего.

Он не отвечает, а входит в меня, и я ощущаю это совсем по-другому, не как раньше. Живая плоть встречается с его, и он чувствует разницу, влажную мягкость, силу моего трепета. Дмитрий замирает, впитывая отголоски моего оргазма. Двигается медленно, следит за удивлённой негой моего взгляда. Каждым стоном и движением даёт понять, насколько ему лучше так, по живому, по-настоящему, когда я отпустила себя.

Потом мы лежим рядом на диване под аккомпанемент телевизионного концерта и молчим. Я не знаю, что чувствовать. То ли гнев и обиду из-за обмана, то ли безграничную благодарность, поэтому снова засыпаю. Телевизор включён, но Дмитрий смотрит не на экран, а на меня.

И утром тоже, когда мы просыпаемся вместе на диване, я ловлю на себе его взгляд.

Мы провели вместе пять дней. Так получилось, что мне и в пятницу дали выходной. Я не противилась. Мэр забросил свой город и остался со мной, своей тайной любовницей.

Было легко раствориться в Дмитрии, потому что я с самого начала знала, что у нас нет будущего. Поэтому наши пять дней были отпуском не только от работы, но и от реальности.

Дмитрий согревал пальчики на моих ногах своим дыханием.

Он занимался со мной яростным, почти злым сексом, а потом — нежной и долгой любовью. Он проигрывал со мной все сценарии интимных сцен, все варианты близости, потому что мы оба готовились к скорому концу отношений.

Если у страсти есть цвет, это каряя зелень глаз Дмитрия.

Если у страсти есть вкус, это солоноватый пот на его груди и кофе на его языке.

Если у страсти есть смысл, то я поняла его за эти пять дней.

Дмитрий жаждал меня, как приговорённый к смерти жаждет следующую весну.

Не завидуйте, зачем вам страсть приговорённых?

Надо мечтать о том, что длится в будущее.

А наше будущее оборвалось в воскресенье, в тот момент, когда Дмитрий собрал свои вещи и оставил на тумбочке большую пачку презервативов. Он сделал это так, чтобы я заметила. Мы купили её вместе, и теперь Дмитрий оставил её здесь.

Намекая, что вернётся.

И при этом смотрел на меня с вызовом.

Нет, не только с вызовом, ещё в его глазах была досада. Он знал, каким будет мой ответ.

Я покачала головой и протянула ему презервативы.

— Не мой размер! — сказала с кривой ухмылкой.

Дмитрий не улыбнулся, наоборот, весь подобрался, готовясь к заведомо проигрышному спору.

— На следующей неделе я в командировке, но потом в выходные я смогу…

— Нет.

— Я вернусь!

— Нет. Ты освободил меня, раз за разом убивая моего мужа. А теперь запрёшь меня в тайную клетку?

— Я тебя не запираю!