Только бы не

Я требую освободить меня, но делаю это чисто по инерции. За пеленой шока проснулся инстинкт самосохранения, и его посыл трезв и громок: мне нельзя здесь оставаться. Я проиграла, ошиблась в Тале. Он увидел бездну моего прошлого и отвернулся. Кому он расскажет? Как поступит? Хорошо, что меня увезут отсюда. Я не боюсь мужчину, бережно несущего меня на руках. Он всего лишь исполнитель и не желает мне зла. Я не хочу видеть Волинского, но мне от него не спрятаться, судьба доказала это снова и снова. Всё это время Дмитрий ждал моей слабости, моего полного падения, и вот, дождался. Что ж, я найду в себе силы, чтобы расставить точки над всеми буквами наших несуществующих отношений. Обязательно найду.

Пнув ботинком дверь подъезда, Геннадий пошёл по двору.

— Почему она так дёргается? Судороги, что ли? — спросил водитель.

— У неё шок. Есть одеяло в багажнике?

— Я что, на пикник ехал?! Нет, конечно.

— Принеси из квартиры.

Меня укладывают на заднее сидение машины с тонированными стёклами, заворачивают в плед и пристёгивают двумя ремнями безопасности.

Мне не пошевелиться, тело заледенело. Суп бы меня согрел, вкусный томатный суп. Только и могу, что задавать бессмысленные вопросы о планах Волинского. Мужчины не игнорируют меня, но и не отвечают, только вежливо просят подождать до встречи с «начальством».

А потом мы приезжаем в соседний город и меня проносят в гостиницу. Так и несут на руках, хотя я могу идти. Даже бежать могу, но не хочу. Некуда и не за чем. Пропала сила воли, да и желание жить тоже затерялось по пути. И обуви нет.

Меня ставят на ноги у двери гостиничного номера. Прежде чем пустить внутрь, проверяют карманы халата, будто у меня была возможность обзавестись оружием.

— Проходите! — подталкивают в номер.

Сидящий за столом мужчина оборачивается, делает знак, и охранники выходят в коридор. Я прижимаюсь спиной к двери, но они закрывают её, грубо царапая деревом по шрамам.

Я стою на пёстром ковре. Босая, в халате.

Дмитрий Волинский смотрит на меня.

Строгий, серьёзный, в костюме-тройке. Как и всегда.

— Набегалась? — отвешивает мне оплеуху этим словом.

Впору валиться ему в ноги, потому что мои собственные не держат. Но, сцепив челюсти, я скалюсь непокорным зверьком.

— Меня привезли насильно! — цежу сквозь сжатые зубы.

— Ты предпочла бы и дальше валяться у подъезда? — чуть приподнимает бровь.

— Моя жизнь тебя не касается! — гордо вскидываю подбородок. Я скорее умру, чем покажу Волинскому мою слабость.

— Я бы не стал гордиться тем, что тебя подобрали на улице, как мусор. Как труп бродяжки.

Дмитрий давит тяжёлой энергетикой, нити его контроля тянутся ко мне, щекочут запястья. Но гнев уже начал своё целебное дело, и сил прибывает.

— Ты любой мусор подбираешь, или я особенная? — я вкладываю все силы в насмешку.

При слове «особенная» Дмитрий сжимает зубы.

— Тебя отвезти обратно? — интересуется, изогнув бровь. — Я могу это организовать. Тебя положат на то же место, где нашли.

— Я сама доеду, только прикажи своим бугаям отдать мне вещи и деньги.

— Бугаям? — повторяет Дмитрий по слогам, не одобряя моё отношение к охране. — Геннадий — мой личный помощник.

Я небрежно пожимаю плечом.

— Прикажи лично помогающему тебе бугаю отдать мне вещи, и я уеду.

Мы долго и мрачно убиваем друг друга взглядами, и на это уходят мои последние силы.

— Каковы шансы, что ты согласишься поговорить, как взрослые люди? — наконец нарушает тишину Дмитрий.

— Нам не о чем говорить. Отпусти меня и оставь в покое!

— И что тогда?

— Я уеду туда, где ты не сможешь меня найти.

Дмитрий щурится. Постукивает пальцами по дереву стола.

— Я? Не смогу тебя найти? Уверена в этом? — перекатывает слова на языке.

Угрюмый. Серьёзный. Опасный.

Он сжимает кулак, потом снова разжимает и смотрит на свои пальцы. Наверняка представляет, как схватит меня за шкирку и вышвырнет на улицу.

Он может раздавить меня одним звонком, одним умело пущенным слухом. Мне кажется, он думает об этом прямо сейчас, о своей власти надо мной.

Ему нравится держать меня за горло.

Глава 3

Теперь всё кажется очевидным.

Факты наслаиваются друг на друга, складываясь в мою ежедневную пытку. Каждый из них кричит, машет красным флагом.

Но по отдельности они ничто, не улики, а ничего не значащие обычности.

Я, учительница начальных классов, познакомилась с будущим мужем у школьных ворот.

Это улика или нет?

Вроде не улика, но, пережив такой кошмар, видишь каждый крохотный факт по-новому. Они все во мне, эти факты и события, как оголённые нервы. Малейшее дуновение мысли, и боль заново разрывает меня на части.

Я познакомилась с будущим мужем у школьных ворот.

Это улика. Что он делал около школы?

В конце школьного дня завязалась драка, и я подошла разнять мальчишек, когда заметила красивого статного мужчину на противоположной стороне улицы. Тогда я работала в обычной школе, в ней детишек в разы больше, чем в частной. Всех родителей не упомнишь, а на улице полно прохожих. Мужчина стоял невдалеке от школьных ворот, прислонясь к машине.

— Понравился? — подмигнула коллега, заметив мой взгляд.

— Не замечала его раньше.

Та весело фыркнула.