Тьма императора

А потом она ощутила, как император осторожно обнимает ее за плечи, и застыла от неожиданности.

Нежно, тепло и приятно. Не должно так быть.

Крысы?..

С неба посыпались первые прохладные дождевые капли, и София вздрогнула.

– Не бойся, – шепнул его величество, согревая ее – то ли магией, то ли прикосновениями. Дыхание мужчины щекотало Софии висок, и так хотелось повернуть голову…

– Вы же говорили… про купол… – пробормотала она, ощущая, как Арен касается губами ее волос.

– Говорил. Но, знаешь… Я ни разу не промокал под дождем. Говорят, это романтично.

Софии стало смешно.

– Очень. Особенно – когда в туфлях хлюпает вода.

Дождь уже поливал их вовсю, но холодно не было. София словно стояла под теплым душем, лишь слегка охлаждающим кожу после жаркого дня.

– Наверное, вы никогда не замерзаете, ваше величество? – спросила она негромко, одновременно и наслаждаясь собственными ощущениями, и стыдясь их.

– Замерзаю, – шепнул император ей в висок. – Согрей меня, Софи.

– Я не про это. – Она изо всех сил пыталась взять себя в руки. – Альго не горят в огне, я помню. А замерзнуть могут?

– Могут. Сейчас, например.

София хотела повернуть голову в другую сторону, но Арен, подняв руку и коснувшись пальцами подбородка, не позволил.

– Посмотри на меня. Тебе ведь хочется, моя драгоценность. Я чувствую.

Она зажмурилась и выдохнула:

– Нет.

– Софи…

Пальцы сдвинулись выше, лаская губы. Это было так откровенно, что София не выдержала – распахнула глаза, резко вскочила с пледа и побежала, не разбирая дороги и не обращая внимания на дождь, который из теплого резко стал ледяным.

Бежала она недолго. Секунды три.

Через эти три секунды Арен поймал ее, вновь повернул лицом к себе и обнял, согревая.

– Глупышка. Десять градусов тепла. И дождь идет. Заболеешь ведь.

София дрожала, уткнувшись в грудь императора и обнимая его изо всех сил. Не только потому, что так было теплее.

Она хотела его обнять. Очень сильно хотела. И мучилась из-за этого.

– Я уже заболела, – шепнула София, надеясь, что Арен не услышит. – Давно. С первого взгляда.

Он молчал, обнимая ее.

– Но это же нельзя, нельзя…

– Можно.

Она успела только вздохнуть, когда император, вновь приподняв подбородок девушки решительным движением, стремительно прижался к ее губам.

Защитница! Как же сладко.

София всхлипнула, раскрывая губы шире и не понимая, что обнимает Арена за шею, прижимается к нему всем телом и гладит по волосам. Она чувствовала только колоссальное, невообразимое удовольствие, которое почти разрывало ее на части – таким оно было сильным. И запретным.

Но на несколько безумных и очень чувственных мгновений запреты были позабыты – вспомнила о них София, когда Арен вдруг вспыхнул пламенем. Оно не причинило ей вреда, наоборот, ласково коснулось кожи, но эта вспышка вернула девушку к ее сомнениям.

– Нет… – простонала она императору в губы и удивилась, когда он сразу отстранился. Но далеко не отошел, по-прежнему обнимал и… дрожал?..

– Ваше…

София хотела спросить, почему он дрожит, но голос не слушался, и ноги подкашивались.

– Возвращаемся, – сказал Арен негромко, создавая над их головами непроницаемый для дождя погодный купол. Высушил и себя, и Софию, а затем начал одной рукой строить пространственный лифт.

Про плед, термос и корзинку никто из них даже не вспомнил.

Вернув Софию в комнату, император вновь поцеловал ее в губы, так быстро, что она не успела возмутиться.

– Доброй ночи, моя драгоценность, – прошептал он. Несколько мгновений смотрел ей в глаза, и взгляд его был настолько страстным, что София подумала – не уйдет.

Но он ушел. Требовательно и непримиримо поцеловал ее еще раз, а потом шагнул в пламя.

Глава двадцатая

У Арена было ощущение, что София своими эмоциями чуть ли не все кости ему переломала.

В какой-то момент он понял, что не может различить, где она, а где он сам. Такого с ним вообще никогда не случалось. Удивительно.

И огнем он тоже раньше непроизвольно не вспыхивал. Но в то мгновение, когда он целовал Софию и чувствовал исходящий от нее поток совершенно невероятных эмоций, которые будто проникали ему под кожу, сжимали тугим обручем грудь и сердце, текли по венам огненной кровью – в то мгновение Арену было настолько хорошо, что он сам себе казался огромным солнцем, сияющей звездой, которая горела и все никак не могла сгореть.

Нет уж, теперь он никогда не откажется от Софии. Что бы ни случилось.

Гроза полыхала всю ночь, волнуя душу, и Арен, вторя природе, тоже не спал, все стоял у окна. Смотрел, как беззвездная ненастная ночь сменяется неярким рассветом и тучи постепенно уходят, обнажая беззащитное небо.

Несколько раз он подходил к камину, испытывая отчаянное желание нырнуть в огонь, а через минуту выйти в комнате Софии. Зацеловать ее, заласкать, уговорить… и остаться до утра, нежась в лучах ее искренней любви.

Арен и сам до конца не мог понять, почему не делает этого. В чем дело? Она почти сдалась сегодня у озера, даже в любви призналась. Почему он не решился настаивать? Почему прервал свидание и ушел?