Тимур — сын Фрунзе

Тимур взглянул в окно и удивился — зашторено. В комнате горел свет. За сборами в дорогу не заметил, когда стемнело и как это удалось обычно стремительной Лидии Ивановне бесшумно наладить светомаскировку.

— На «седьмом, небе»? Прекрасно. Инспектор на то и инспектор, чтобы инспектировать в любое время суток и на любом объекте. Найдем ее и на «седьмом небе». — И уже нормальным голосом: — Для нас высота не помеха!

— Ой, так это ж Тимур! Тимка, признавайся — ты? Ну чего молчишь, чертушка синеглазый, когда приехал?

«Значит, не знают, что я в Москве». От сердца отлегло, и он ядовито возразил:

— Вы, уважаемая, дальтоник. У инспектора глаза совсем иного цвета — кажется, сероватые.

— Тимка, Тимка!.. — Голос несколько отдалился и прозвучал как бы из глубины: — Мама, Тимур, приехал!

Он широко улыбнулся, бросил трубку на рычажок и побежал в переднюю одеваться.

Выйдя из Кремля, осмотрелся. Небо над Москвой непривычно распахнутое, холодное, многозвездное. До войны в такое время здесь он и не видел столько звезд: столичная иллюминация ослепляла. А сейчас кругом непроглядная тьма, и только вверху, выше угловато-черных очертаний крыш, выжидательно щурилось мерцающее, словно изрешеченное пулями, небо. В окнах домов ни единой светящейся точки; лишь кое-где в подъездах номерные фонари, прикрытые сверху козырьками, слабо синели неясными пятнами, словно там, за шторками из ультрамариновой бумаги, горели не лампочки, а цедили свое холодное, призрачное свечение гнилушки.

Без труда ориентируясь, Тимур уверенно шагал по одной улице, сворачивал на другую и под конец, войдя в густую темень знакомого переулка, остановился у черной семиэтажной громадины. Присмотревшись к дому, различил в стеклах окон верхних этажей отраженную метель самых ярких созвездий. Вокруг ни души, ни звука.

«Где же ты там хоронишься, на своем «седьмом небе»? — Он отошел на середину мостовой. — Крикнуть, что ли?» Подумал и ужаснулся: чего доброго, подбежит к краю, оскользнется… И вошел через коротенький туннель подъезда во двор.

Двинувшись по-над стеной, Тимур почти сразу натолкнулся на прокаленные морозом железные поручни пожарной лестницы. Долго не раздумывая, он легко подтянулся и, нащупав ногой первую перекладину, как заправский пожарник, устремился вверх. Под легкими ударами подошв металлические перемычки струнно отозвались, а где-то на четвертом этаже вся эта бесконечная лестница на «седьмое небо» казалась уже каким-то исполинским, плохо настроенным музыкальным инструментом.

Крыша была сплошь занесена снегом, и при выходе на нее, еще держась за поручни, Тимур глубоко увяз в хрустком, чуть заметно искрящемся намете. Здесь было значительно светлее, чем внизу. Осмотревшись, он подумал: «Скорее всего Вера пристроилась на чердаке, у выхода на крышу». Ближнее слуховое окно четко выделялось на сплошном снежном фоне уютным домиком. Подойдя к нему, потянул створку. Не поддалась. Заведомо напрасно припал лицом к стеклу — темным-темно. Загребая ногами сыпучий снег, двинулся к соседнему слуховому окну — результат тот же.

«Целесообразнее всего ей находиться где-то в центре крыши», — решил он, приглядываясь к третьему слуховому окну. Он не сделал и трех шагов, как его пригвоздил к месту внезапный окрик:

— Стой! Кто это?

Тимур не подозревал, что способен вздрогнуть так сильно. Вздрогнул всем телом и с досадой как бы прислушивался к расплывавшемуся под ложечкой сосущему холодку.

Голос женский, звенящий, а вслед прозвучал другой, густой и сипловатый:

— Чегось всполошилась? Чужаку тута делать нечего. По делу, стало быть, занесла нелегкая.

Тимур встряхнулся, присматриваясь: от широкой и плоской дымовой трубы отделилась громоздкая тень, медведем двинулась на него. Откашливаясь, спросила:

— Гахм-гахм… Вы, гражданин, извиняюсь, по какой нужде по пожарной всходне сюда прикарабкались?

— Инспектирую дежурных.

— Гахм-гахм… — Неуклюжая тень надвинулась на Тимура вплотную, и все мгновенно прояснилось: «медведь» с сипловатым голосом оказался Михеичем, сивоусым дворником в длиннополом тулупе. Он сразу узнал неожиданного гостя и смекнул, что к чему. Отступив в сторону, гаркнул: — Дежурная, тебя повыше начальство, нежель я, ис… испектировать прибыло. Выходь! — Утер рукавицей заиндевелые усы и поплелся к слуховому окну, но сразу же вернулся и сбросил с себя тулуп: — Накинь на свою фасонистую кожанку, старинный знакомец, а то ночка грозится быть дюже морозной. — И ушел, сторожко притопывая пудовыми валенками.

Тимур, сдерживая дыхание, наблюдал, как из-за той же трубы выдвинулась другая тень, почти такая же широкая и приземистая. Сделав два-три шага, выжидательно замерла. Перешагнув через тулуп и выдерживая равновесие, Тимур начальственно приблизился к ней:

— Ну-с, как дежурится в компании с кавалером, не страшно?

В сугробе огромного овчинного воротника угадывалось бледное лицо девушки с немигающими глазами.

— Честное слово, такое только ты можешь придумать — ночью забраться на крышу, да еще по пожарной лестнице!