Стоп… Палец замер. Видимо, нужная запись найдена, и полковник легонько, без нажима, подчеркнул ее простым карандашом. Палец пополз дальше, снова остановился и снова карандаш прочертил тоненькую линию; точно так же карандаш прошелся и по третьей записи.
Владимир не вытерпел и тронул локтем Тимура. Тот понял и встал:
— Товарищ полковник, у нас большая просьба: не разъединять нас, назначить в один полк.
Полковник отложил карандаш в сторону.
— Не волен, товарищи, уже не волен: приказ состоялся, и вот… — Он трижды коснулся пальцем страницы: — Три разных полка, но в одной системе ПВО — будете защищать небо Москвы. Довольны? — Нижняя губа Степана разочарованно оттопырилась. — Разобщение ваше относительно — будете, как я уже сказал, защищать одно небо. — И, раскрыв папку, вынул заготовленные документы. — Вот, кстати, ваше предписание, товарищ недовольный лейтенант, — назначены в одиннадцатый истребительный авиаполк. Вы, лейтенант Фрунзе, — в сто шестьдесят первый, а вы, лейтенант Ярославский, — в пятьсот шестьдесят второй… Вот вы и фронтовики. Так что ваше волнение, подогретое нетерпением, было преждевременным.
Пряча бумаги, друзья подавленно молчали — и от легкой грусти, что завтра они все же надолго расстаются, и от понятной радости — наконец-то сбылась их мечта: с этой минуты они уже, можно считать, летчики-истребители боевых авиаполков!
Полковник встал, перегнулся через стол и каждому крепко пожал руку:
— Желаю боевого счастья!
На улице Владимир первый нарушил молчание:
— А и то верно — полки разные, а цель на всю войну одна: сбивать залетных гадов!
И после торопливой реплики Тимура: «Кто куда, а я собирать чемодан!» — обнялись с небрежностью бывалых асов. На том и разошлись.
Пасмурное настроение рассеялось с такой же быстротой, как и снеговые тучи. День на этот раз выдался ясным, морозным. Тимур, порывистый и нетерпеливый, широко вышагивал по улице, изредка ^поглядывая в обманчиво спокойную вышину, прокаленную до густой голубизны морозом. Заиндевевший раструб репродуктора, подвешенный к фонарному столбу у Манежа, вещал о фронтовых буднях. Прошел мимо, но, услышав догнавшие его слова: «Подвиг летчика-истребителя», вернулся и остановился под репродуктором. Диктор читал:
— «Четырнадцатого декабря командир Н-ского истребительного полка майор Ковалев, выполняя боевое задание по штурмовке отступающего по Волоколамскому шоссе противника, обстрелял его растянувшуюся колонну реактивными снарядами. Однако на третьем заходе вражеские зенитки повредили советский самолет, загорелся мотор. Попытка сбить пламя скольжением не удалась. Тогда летчик, выбрав в отступавшей колонне врага наибольшее скопление танков и автомашин, перевел свой горящий истребитель в пикирование и врезался в них. Майор Ковалев повторил подвиг капитана Гастелло: пожертвовав собой, уничтожил большое количество боевой техники и живой силы врага…»
Зубы стиснул так, что заломило в скулах. «Геройски, но гибнут же наши ребята… Надо спешить!» Словно куда-то опаздывая, он широко зашагал вдоль ограды заснеженного Александровского сада.
Сборы были недолги: отобрав из вороха теплых вещей, подсунутых ему хлопотливой Лидией Ивановной, только самые необходимые и присовокупив к ним новую для себя вещь — безопасную бритву, он все это сложил в прежний, курсантский, чемодан. Прихлопнув кулаком по барабанно охнувшей крышке, бодро подумал: «Остальное все на мне!» Собрался было застегнуть непослушные, то и дело отщелкивающиеся замки, как под руку подвернулась патефонная пластинка.
«Орленок», — сказал он самому себе и, покачав лакированный диск на ладони, словно взвешивая его, осторожно упрятал на самое дно. «Верин подарок и на фронте должен быть со мной, — решил он и почувствовал угрызения совести: до сих пор не дал о себе знать! — Если не хотел встречаться до назначения, то мог бы просто позвонить и хотя бы поздороваться с ней… А вдруг она узнала, что я уже второй день в Москве? Нехорошо, ой как нехорошо!» И заторопился к телефону.
Глазастый круг определенно вращался медленнее обычного… Но вот бегающие «глаза» замерли, уставились на Тимура черненькими зрачками цифр, а в трубке запели протяжные гудки: «У… У… У…» Щелчок. Безучастный женский голос спросил:
— Да? — «Не Вера… И не ее мама… Сестра? Конечно же это она, старшая сестра!» А голос в трубке выразил нетерпение: — Слушаю вас… Нажмите кнопку!
— Кнопки нажимать мне нет необходимости, не из автомата звоню, — намеренно сгустив голос, сказал Тимур. — Пригласите к аппарату Веру.
— Кто спрашивает?
— Инспектор.
— Инспектор? Какой инспектор?
— Тот, который проверяет готовность очередных дежурных к гражданской самообороне.
После небольшой паузы озадаченно:
— Странно… Впервые слышу о таких инспекторах, однако не в том загвоздка…
— А в чем же? — еще гуще пробаритонил он.
— А в том, — выкрикнула телефонная трубка, — что вы, товарищ инспектор, опоздали: Вера не готовится к дежурству, а уже дежурит!
— На крыше?
— Вот именно, на нашем «седьмом небе»!