Тим

Он внезапно встал и ушел в дом, а через пару минут вернулся с папкой под мышкой. Бросил папку на стол рядом с подносом, придвинул стул и сел напротив Мэри. Озадаченная и расстроенная, она подняла на него глаза.

– Здесь все документы, касающиеся Тима, – сказал Рон. – Мое завещание, банковские счета, страховки, ежегодные выплаты. Все документы, подтверждающие, что Тим финансово обеспечен до конца своих дней. – Он отвернулся в сторону пляжа, и Мэри больше не видела его лица. – Я умираю, Мэри, – медленно продолжал Рон. – Не хочу жить и не могу себя заставить. Я как заводная обезьянка – знаешь, есть такие: бьют в барабан и маршируют, сначала быстро, потом все медленней и медленней и, в конце концов, останавливаются. Так вот это я и есть. У меня кончается завод, и с этим ничего не поделаешь. И знаешь, Мэри, я рад! Будь я помоложе, переживал бы уход Эс иначе, но возраст берет свое. После нее осталась огромная пустота, которую ничто и никто не заполнит, даже Тим. Я хочу одного: лежать с ней там, в земле. Мне не дает покоя мысль, что ей, должно быть, холодно и одиноко. По-другому и быть не может, ведь долгие годы она делила со мной супружеское ложе. Как подумаю, что ей там холодно и одиноко!.. Это невыносимо. После ее ухода у меня ничего не осталось, я даже не в силах заставить себя заботиться о Тиме. Вот почему на этой неделе я пошел к своему поверенному и попросил привести в порядок все документы. Я не оставляю тебе ничего, кроме хлопот, но всегда, с самого начала, чувствовал, что ты крепко привязалась к Тиму и без возражений возьмешь на себя все заботы. С моей стороны это эгоизм, но ничего не попишешь. Мэри, я оставляю Тима на тебя, здесь все его бумаги. Возьми их. Я оформил на тебя пожизненную доверенность, которая дает тебе право вести финансовые дела Тима. Не думаю, что Дони будет сильно тебе мешать – ее мужу Тим не нужен, – но на всякий случай я оставил пару писем: одно для Дони, второе – для ее гомика мужа. На работе я сказал, что выхожу на пенсию. Буду сидеть дома и ждать, а на выходные приезжать сюда с Тимом, если ты не возражаешь. В любом случае осталось уже недолго.

– О, Рон, Рон! – всхлипнула Мэри, протягивая к старику руки. Стройная фигура на пляже растворилась в пелене слез.

Они прильнули друг к другу: у каждого была своя боль, – а спустя несколько секунд Мэри осознала, что скорее это Рон утешает ее, а не она его. Объятия старика, по-мужски покровительственные, даровали ей ощущение умиротворения, сострадания и защищенности. Она уткнулась лицом в его дряблую худую шею и закрыла глаза.

Внезапно у нее по спине пробежал холодок, и мисс Хортон в испуге распахнула глаза. В нескольких шагах от них стоял Тим, и впервые за долгие месяцы их дружбы Мэри увидела, что он разгневан. Его трясло от ярости, глаза потемнели; кулаки конвульсивно сжимались и разжимались. Ужаснувшись, Мэри отпрянула от Рона, причем так резко, что тот пошатнулся, хватаясь за один из столбов, поддерживавших крышу веранды. Обернувшись, он увидел Тима. С минуту отец и сын молча смотрели друг на друга, потом Тим повернулся и побежал по тропинке к реке.

– Что с ним такое? – прошептал Рон.

Пораженный, он хотел последовать за сыном, но Мэри вцепилась ему в руку.

– Нет, не надо!

– Мэри, я должен выяснить, что с ним случилось! Что он сделал? Чем он тебя так напугал? Отпусти!

– Не надо, Рон, прошу вас! Я сама схожу за Тимом, а вы побудьте здесь. Пожалуйста! Рон, не спрашивайте ни о чем. Просто позвольте мне самой его найти!

Нехотя Рон согласился.

– Что ж, милая, иди. Ты с ним ладишь, и, возможно, утешение женщины – именно то, что ему сейчас нужно. Если б Эс была жива, я послал бы ее. Ступай.

Мэри торопливо спустилась к берегу, но Тима там не оказалось. Она оглядела пустынный пляж. В последнее время Тим любил уединяться на одной поляне в лесу, и Мэри направилась в сторону леса. Тим был там. Облегченно выдохнув, Мэри устало прислонилась к дереву и стала наблюдать за ним. Его душевные терзания потрясли ее. Каждая линия до боли красивой высокой фигуры безмолвно кричала о страдании, точеный профиль искажала невыносимая му́ка. Оставаться равнодушной к его горю было невозможно. Мэри бесшумно приблизилась к Тиму и тронула за плечо. Он вздрогнул, словно ее пальцы обожгли его.

– Тим, что с тобой? Чем я тебя обидела?

– Ничем, ничем!

– Не скрывай от меня, Тим! Что я сделала не так?

– Ничего! – выкрикнул он.

– Но ведь ты на меня обижен! Уже несколько месяцев. Я это чувствую, но не пойму, что я сделала не так! Скажи!

– Уходи!

– Нет, я никуда не уйду. Не уйду, пока ты не объяснишь, в чем дело! Мы с твоим папой с ума сходим от беспокойства, а ты смотрел на нас с ненавистью. С ненавистью, Тим! – Она встала перед ним и схватила его за плечи.

– Не трогай меня! – Он оттолкнул ее и отвернулся.

– Почему, Тим? Чем я так сильно тебя обидела, что ты не позволяешь прикасаться к тебе?

– Ничем!

– Я тебе не верю! Тим, я никогда не думала, что ты будешь мне лгать, но сейчас ты лжешь! Пожалуйста, объясни, в чем дело, прошу тебя!

– Не могу! – в отчаянии прошептал он.