The Setup

Я даже не подумал о такой возможности. Внезапно меня осенило, что, если бы я снял ружье с предохранителя, меня самого вполне могли бы застрелить копы. Оглядываясь назад, я, наверное, не должен был просить у того копа запасной пистолет, но я был копом, а людей убивали, так что это казалось правильным решением.

После больницы водитель высадил нас с Брендоном у моего дома. Я сбегал наверх, взял пистолет и отправился обратно. Пока я ехал, мне позвонил Шеф и сказал, что дочь его друга на выставке и ее нужно вывезти. Я попросил его прислать координаты ее местонахождения, но полиция перегородила дороги, и я не мог к ней подъехать. Я припарковался как можно ближе и позвонил ему, пока бежал обратно.

Стрельба вроде бы прекратилась, но я все еще не знал, откуда она велась, и это нервировало. Когда я приблизился к концертной площадке, то увидел на земле окровавленные тела. Несколько полицейских нагрянули ко мне; все было в панике. Полиция не знала, кто стрелял, а по полицейскому радио передавали сообщения о нескольких стрелках.

 

Я направился к скоплению полицейских машин на бульваре Лас-Вегас. Посреди улицы лежал труп, а полицейские сгрудились за своими машинами. Я связался с несколькими сотрудниками службы спасения, и мы пошли по округе в поисках пострадавших. Ситуация была просто ужасной: мобильные телефоны на трупах звонили без остановки, люди по всей стране пытались связаться со своими друзьями и близкими. Это было жестоко.

Через пару часов мне показалось, что я больше ничего не могу сделать, и я поехала домой. По дороге все писали и звонили мне. У меня не было настроения отвечать на одни и те же вопросы снова и снова, поэтому я написала сообщение о том, что со мной все в порядке, и убрала телефон. Когда я вернулась в дом, то увидела Брендона на диване, и он был очень потрясен. Он показал мне видео, которое записал, и мы посмотрели новости, пытаясь понять, что, черт возьми, произошло. Перед тем как лечь спать, мы еще некоторое время разговаривали и пересказывали события этой ночи.

На следующий день новостные издания попросили взять у меня интервью, но я сказал им, чтобы они отвалили. Я не хотел иметь ничего общего с прессой. Больницы были переполнены, и персонал работал сверхурочно. Они просили пожертвовать кровь, воду и еду. Я не думал, что кому-то нужна моя кровь, зараженная гормонами, поэтому я прыгнул в свой пятитонный шестиколесный военный грузовик и поехал в Костко. Я купил десять тысяч фунтов бутилированной воды и доставил ее в пункт приема пожертвований для больниц. Затем я встретился с Джессой в местном мексиканском ресторане, который хотел пожертвовать тонну еды. Мы загрузили ее и тоже отвезли в пункт выдачи.

Когда я вернулся домой, мне пришло сообщение от шефа, в котором Дакота Мейер, награжденный медалью за отвагу морской пехоты, писал в блоге, что я трус, раз убежал от стрелка. Я подумал, что шеф издевается надо мной, но оказалось, что этот жирный идиот писал в блоге о том, что мне не следовало убегать и что я должен был остаться и помочь людям. Дакота был одним из моих подписчиков, и он видел запись в Instagram, которую я выложил, когда бежал в сторону "Мандалая". К сожалению, он был не очень умным и понял это как бегство.

Я была в ярости. Я перешел от чувства радости по поводу пожертвований к чистому гневу. Вместо того чтобы помогать, этот мудак сидел в интернете и писал в блоге о том, какой он герой и что бы он сделал, если бы был там. Что за инструмент - использовать массовую стрельбу как возможность прославиться. Несмотря на это, я не убежал, а побежал прямо на стрелка.

Я был в замешательстве, потому что получение Почетной медали должно было стать большим событием, и обычно награжденные - это стойкие люди, поэтому я изучил этот вопрос. В статьях, которые я читал, говорилось, что морпех написал свой собственный отчет о событиях, чтобы получить медаль "За отвагу", а видео с камер на шлемах солдат противоречило его отчету. В другой статье говорилось, что он попал в больницу после того, как восемнадцатилетний подросток избил его в баре, и что с последней работы его уволили за то, что он был психически неуравновешен и имел проблемы с алкоголем. После получения дополнительной информации отчаянные крики этого идиота, требующего внимания, стали приобретать все больший смысл. Я не собирался думать дважды о том, что он использует мое имя, чтобы получить просмотры, но тут в дело вмешалась пресса.

Те же самые репортеры, которым я говорил, чтобы они отвалили, когда они хотели сделать из меня героя, теперь фактически называли меня трусом. Эти журналисты, которые в такой ситуации первыми начали бы плакать, теперь говорили, что я убежал, что было ложью. Но даже если бы это было так, критиковать безоружного человека за то, что он убежал во время самой смертоносной массовой стрельбы в истории Соединенных Штатов, просто абсурдно. И СМИ передавали всем выжившим, что они трусы, раз убежали от пулеметного огня, а это уже совсем хреново. Я знал, что эти ублюдки тупые, но это меня шокировало.