test

— Потому что. Этот вопрос не обсуждается. Мириться с людишками! И что ты предлагаешь? Жить по их правилам?

— Я еще и сам не знаю, до чего мы дойдем, — Данте подполз ближе к другу, откидывая его на лопатки. — Ты даже не хочешь попытаться?

— Конечно, нет. Мое решение окончательное и бесповоротное.

Данте хмыкнул. Он и сам не знал, стоило ли ему защищать точку зрения Эмбера так рьяно, но, по крайней мере, они оба заронили в душу Мэла сомнение. Марлоу смотрел на Данте исподлобья, разозленный тем фактом, что Дан снова нашел способ, как попасть в неприятности. На этом моменте лучший друг пополз по груди Мэла и остановился у его шеи. Он покрывал приятными касаниями его кожу.

— М-э-эл?

— Дан, что бы ты не задумал, я сейчас совершенно не в том состоянии, чтобы дергаться. У меня все тело болит.

— Я не собираюсь делать ничего с твоим телом, Мэл, — Дан вытянулся над ним на руках. — Я тут подумал вдруг. Мне кажется, я смогу тебя убедить. Хочешь?

— Нет, не хочу, — измученно отвернулся Марлоу. — Отстаньте от меня оба! И ты, и твой резвый детеныш!

— Это нереально. Ты ведь знаешь, что никуда ты от нас не денешься.

Дан подтянул Мэла к себе, окончательно укладывая его в горизонтальное положение. Тот тяжело дышал. Он был все еще слаб и не мог отбиваться так сильно, как обычно.

— Ну что пристал?

— Мэл. А ты помнишь, как ты трахнул меня в первый раз? — вдруг спросил Данте, поднимая голову.

— Нет, я не помню. Святое не трогай! — тут же почуял неладное Марлоу, начиная вертеться еще усерднее.

Дан легко засмеялся. Он иногда вспоминал это для Мэла, радуясь, что его волшебный глаз мог погружать человека в воспоминание целиком. Даже Марлоу, устойчивого к магии своего апрентиса.

— Я заставлю тебя как следует вспотеть...

С этими словами Данте набросился на лучшего друга и прижал его к подушке...

Англия 18… год.

— Куда вы смотрите, преподобный? — раздался откуда-то издали шуршащий голос, выведший Дантаниэла Баррингота из глубоких размышлений.

Обернувшись в сторону дверей, бывший священник посмотрел на вошедшего. Прошло много дней с тех пор, как виселичная петля положила конец его смертной жизни, и Дантаниэл был не уверен, что он до конца понимает, что происходит. Он даже не выходил из своих мыслей, не говоря уже о том, чтобы покинуть пределы тесной комнатушки Марлоу. Все это время юноша стоял у окна в тесном и жутком пространстве и смотрел, как проходят дни.

— Не называйте меня преподобным, Мэл, я больше не имею права называться им. Теперь я не более, чем плоть, лишенная всего духовного, всего, что давало мне право называться человеком.

Марлоу сделал несколько шагов и встал рядом с другом, чуть изогнув губы в легкой улыбке.

— Что вы говорите, Данте. Души в вас больше, чем во многих из тех, кого я знаю.

— Все это лишь иллюзия, — Данте сделал неопределенный знак рукой. Казалось, он не хотел даже говорить. Так они с Марлоу и стояли, глядя на сияющий за распахнутыми окнами серебристый свет восходящей луны.

— Это не иллюзия. Поймете со временем. У времени теперь нет над нами абсолютно никакой власти, — сквозь зарешеченное окно темноволосого ворлока окатила волна прохладного ночного воздуха. — Вы же не хотите, чтобы мы сдались, Дантаниэл?

— Вы же не хотите, чтобы мы сдались, — эхом отозвался Дантаниэл. Было что-то в этих словах. Что-то, что оставило в душе странный осадок.

— Здесь, у меня дома, мы в полной безопасности и легко можем укрыться и творить множество заклинаний. Я помогу вам узнать все, что знаю сам, — Марлоу похлопал приятеля по плечу, отчего тот вдруг вздрогнул и отшатнулся, словно укушенный ядовитым пауком.

Мэл непонимающе взглянул на него. Одну секунду бывший преподобный, казалось, был в полном замешательстве. Он пристально вглядывался в своего товарища, но выражение его лица не смягчалось. Оно оставалось болезненным и сосредоточенным. Марлоу в непонимании старался выяснить, что именно он сделал или сказал не так. Он отчетливо слышал импульсы, исходящие от его апрентиса. Дантаниэл вытер со лба капли пота.

— Со мной что-то не так, Марлоу. Мое тело... словно не принадлежит мне... В каком-то новом, ином смысле.

Мэлу показалось, что пульсация ослабла, хотя и не прекратилась совсем. Она продолжалась, словно Дантаниэл находился во взволнованном состоянии.

— Если это из-за первой крови, которую вам пришлось испить целой чашей...

— Нет, Мэл. Дело не в этом, — Данте словно не слышал его ответа, в его восприятии он больше походил на глухое жужжание. — Я... Я почему-то больше не чувствую себя комфортно рядом...

Мэл выгнул бровь, ожидая продолжения.

— Рядом с вами.

Данте уничтоженно опустил ресницы. Ему не было так сложно находиться рядом с Марлоу раньше, но теперь, по какой–то причине, он мог едва даже взглянуть на старого приятеля. Его зеленые глаза казались Данте ненормально пронзительными, а лицо со шрамом выглядело слишком бледным и резким в свете луны. Да еще этот сводящий с ума запах... Данте отдал бы довольно много, чтобы подойти к Марлоу и уткнуться ему в шею, ощутить, какова его кожа на вкус. Чернокнижник смотрел на своего теряющего краску товарища. Он все понял.