test

— Вас начинает тянуть ко мне, Дантаниэл. Не стыдитесь этого чувства.

— Я... Нет, дело не в этом.

— Дело в этом. Это побочный эффект от заклинания. Тот, кто дает вам свою кровь, всегда будет вызывать в вас интерес, во всех смыслах этого слова, если вы понимаете, о чем я.

Данте понимал. К сожалению, слишком сильно, чтобы это отрицать.

— Я... Я справлюсь с этим. Простите, — он отвернулся и отошел в дальний угол, туда где заботливый Марлоу расстелил для него на полу несколько покрывал и положил одну подушку.

В тесной лаборатории стояла всего одна кровать, на которой спал сам хозяин. Некоторое время Мэл изучал спину товарища, а затем покачал головой. Ему было известно, что побороть сексуальное желание к создателю очень трудно, и для этого Дантаниэлу придется приковать себя цепями к стене и ждать, пока пройдут спазмы, которые затем все равно станут слишком сильными, чтобы с ними бороться. Сам Марлоу иногда тоже страдал от тяги к своему создателю, но для него это немного облегчалось тем, что тот отсутствовал в пределах видимости. Мэл знал много способов, как снять напряжение, но искренне сочувствовал Дантаниэлу, который пока не понимал ничего из того, что творилось с его телом.

К ночи следующего дня стало лишь хуже. Данте так и сидел на своей постели, не снимая одежду и боясь даже пошевелиться. Он иногда поднимался, чтобы пройтись по комнате, но затем снова возвращался в прежнее положение и ложился, как пес, поджимая под себя руки и то и дело вытирая пот со лба. Его ломало. Ломка казалась настолько сильной, что преподобному приходилось сжимать зубы до скрипа, чтобы не исторгнуть отчаянный стон. Он был готов завывать от бессилья и стыда: ведь собственное тело восстало против него. Он часто дышал, чувствуя себя совершенно вымотанным и усталым, едва не впадая в отчаяние. Это его смущало. Прежде он никогда не знал, что такое растерянность, что такое чувство невозможности сбежать от собственных желаний. Такие эмоции были свойственны другим, но не ему. Он всегда боролся, при любых обстоятельствах и несмотря ни на что. Всегда! Гнев и усталость заставили его вновь вспомнить об Адаме, обо всех потерях в его жизни. Он был далеким от них теперь. Но если собственное тело не жило, почему так туго скручивалось что-то в паху, и почему так жгло нервы?

Мэл все это время сидел в противоположном углу комнаты. Он смотрел на маленький огонек в печи, иногда оборачивался и видел, как его товарищ корчится в агонии, и также не находил себе места. Давить на Данте он не мог, только смотрел на его истончившееся за последние дни лицо и гадал, сколько пройдет времени прежде, чем между ним и его апрентисом лопнет этот волосок слабого отчуждения и попыток спрятаться за хрупкую веру в то что все как-нибудь пройдет само собой. К своему величайшему стыду и ужасу, Мэл чувствовал, что и его начинает накрывать тяга к черноволосому юноше, гораздо более сильная, чем та, что он испытывал прежде. Чувство Данте не было односторонним, и Марлоу боялся признаться себе в этом. Но еще больше он боялся того факта, что принципы не позволят Данте сделать хотя бы один шаг в сторону своего невольного спутника по вечности. Мэл и Дан всегда оставались неплохими приятелями, но сейчас их отношения должны были стать либо еще глубже, либо разрушиться окончательно.

В ту ночь Мэл плохо спал. Перед тем, как сон поглотил его, он долго ворочался, отчего кровать под ним скрипела, как проклятая. В колбах на столе переливалась демоническая зеленая жидкость, освещающая комнатушку слабым светом. В его паху, наливаясь каменной твердостью, тяжелело проклятие. Он крепко зажмурился, отворачиваясь к стене, но и это не помогало. Существовать на одной территории с Дантаниэлом и для него стало похоже на особо изощренную пытку. Мэл сел, чтобы немного поменять положение и вдруг вздрогнул, увидев, что над его постелью белеет чье-то лицо. Словно призрак, бывший преподобный вырос рядом, мягко выплывая из темноты.

Мэл приоткрыл рот, чтобы спросить что-то, но с его губ не слетело ни звука. Дантаниэл стоял, плотно сжав кулаки. Словно высеченное из мрамора изваяние, он возвышался над постелью друга, который едва дышал.

— Я могу помочь вам, преподобный? — тихо спросил Мэл, впрочем, и так зная ответ.

Вместо слов Данте принялся стаскивать с себя рубашку. Его дрожащие пальцы потянулись к завязочкам на груди, после чего он проворно стянул одежду через голову и сбросил ее на пол. За ней последовали штаны.

Мэл с обречением и ужасом следил за его жестами. Данте напоминал ведомую марионетку, за которую кто-то совершал все действия. Хотел ли он того, что творил? Преподобный сел на постель отодвигая одеяло. Марлоу же так и лежал, застыв в своей неуверенности.

— Я хочу попробовать ваше тело на вкус, Мэл. Я не могу. Эта жажда мучает меня хуже самой жуткой пытки.

— Вы уверены? Дантаниэл, вы можете совершить очень большую ошибку...

Мысли и чувства парализовали священника. Он не хотел слушать доводов собственного разума сейчас.

— Мэл, пожалуйста, побудьте со мной. Я не могу оставаться один.