Терпимость

Увы, однажды став голландцем, ты навсегда останешься доминиканцем. Когда наступил вечер, он поспешно бросил сверло, взял гусиное перо и написал статьи о событиях дня. Его стиль был не совсем тем, что в наши дни можно было бы назвать “забавным”.Но его книги содержали много того дружелюбного здравого смысла, который отличал работу Эразма, и они сделали его другом многих и свели его с Уильямом Силентом, который был настолько высокого мнения о его способностях, что нанял его в качестве одного из своих доверенных советников.

Теперь Уильям был вовлечен в странный спор. Король Филипп, при содействии и подстрекательстве папы Римского, пытался избавить мир от врага рода человеческого (а именно, от своего собственного врага Вильгельма) постоянным предложением двадцати пяти тысяч золотых дукатов и дворянской грамоты и прощения всех грехов тому, кто отправится в Голландию и убъёт архиеретика. Вильгельм, который уже пережил пять покушений на свою жизнь, счел своим долгом опровергнуть доводы доброго короля Филиппа в серии памфлетов, и Курнхерт помог ему.

То, что дом Габсбургов, для которого предназначались эти аргументы, должен был таким образом быть обращен к терпимости, было, конечно, пустой надеждой. Но поскольку весь мир наблюдал за дуэлью между Уильямом и Филиппом, эти маленькие брошюры были переведены и прочитаны повсюду, и они вызвали здоровое обсуждение многих тем, о которых люди никогда раньше не осмеливались упоминать громче шепота.

К сожалению, дебаты длились недолго. Девятого июля 1584 года молодой французский католик получил награду в двадцать пять тысяч дукатов, а шесть лет спустя Курнхерт умер, не успев закончить перевод трудов Эразма на голландский язык.

Что же касается следующих двадцати лет, то они были настолько полны шума сражений, что даже гневные высказывания различных теологов остались неуслышанными. И когда, наконец, враг был изгнан с территории новой республики, не было Уильяма, который мог бы заняться внутренними делами, и три десятка сект и деноминаций, которых присутствие большого количества испанских наемников вынудило к временной, но неестественной дружбе, вцепились друг другу в глотки.

Конечно, у них должен был быть предлог для ссоры, но кто когда-либо слышал о богослове без обиды?

В Лейденском университете было два профессора, которые расходились во мнениях. В этом не было ничего ни нового, ни необычного. Но эти два профессора расходились во мнениях по вопросу о свободе воли, и это был очень серьезный вопрос. Обрадованное население сразу же включилось в дискуссию, и менее чем за месяц вся страна была разделена на два враждебных лагеря.

С одной стороны, друзья Арминия.

С другой – последователи Гомаруса.

Последний, хотя и родился в семье голландцев, всю свою жизнь прожил в Германии и был блестящим продуктом тевтонской системы педагогики. Он обладал огромной ученостью в сочетании с полным отсутствием обычного лошадиного чутья. Его ум был сведущ в тайнах древнееврейской просодии, но его сердце билось в соответствии с правилами арамейского синтаксиса.

Его противник, Арминий, был совсем другим человеком. Он родился в Аудуотере, маленьком городке недалеко от монастыря Стейн, где Эразм провел несчастливые годы своей юности. В детстве он завоевал дружбу своего соседа, известного математика и профессора астрономии в Марбургском университете. Этот человек, Рудольф Снеллиус, взял Арминия с собой в Германию, чтобы тот мог получить надлежащее образование. Но когда мальчик отправился домой на свои первые каникулы, он обнаружил, что его родной город был разграблен испанцами и что все его родственники были убиты.

Казалось, это положило конец его карьере, но, к счастью, некоторые богатые люди с добрыми сердцами услышали о печальном положении юного сироты, собрали деньги и отправили его в Лейден изучать теологию. Он усердно работал, и через полдюжины лет он узнал все, что можно было узнать, и искал новые интеллектуальные пастбища.

В те дни блестящие студенты всегда могли найти покровителя, готового вложить несколько долларов в их будущее. Вскоре Арминий, снабженный аккредитивом, выданным некоторыми гильдиями Амстердама, весело мчался на юг в поисках будущих возможностей для получения образования.

Как и подобает уважаемому кандидату богословия, он первым делом отправился в Женеву. Кальвин был мертв, но его человек Пятница, ученый Теодор Беза, сменил его на посту пастыря серафического стада. Тонкий нюх этого старого охотника за ересью сразу же уловил легкий запах рамизма в доктринах молодого голландца, и визит Арминия был прерван.