Терпимость

Любой трудолюбивый молодой человек в поисках степени доктора философии может внимательно прочитать собрание сочинений Джордано Бруно и терпеливо собирая все предложения, содержащие такие чувства, как “государство не имеет права указывать людям, что думать” или “общество не может наказывать мечом тех, кто не согласен с общепринятыми одобреннымидогмами”, он, возможно, сможет написать приемлемую диссертацию на тему “Джордано Бруно (1549-1600) и принципы религиозной свободы”.

Но те из нас, кто больше не ищет те роковые письма, должны подойти к этому вопросу под другим углом.

В конечном счете, мы говорим, что было много набожных людей, которые были настолько глубоко потрясены фанатизмом своего времени, игом, под которым были вынуждены существовать народы всех стран, что поднимали восстания. Они были беднягами. У них редко было что-то большее, чем плащ на спине, и они не всегда были уверены в том, где им спать. Но они горели божественным огнем. Они путешествовали по всей стране, разговаривали и писали, вовлекая ученых профессоров ученых академий в ученые споры, смиренно споря со скромными сельскими жителями в скромных деревенских гостиницах, вечно проповедуя Евангелие доброй воли, понимания, милосердия к другим. Вверх и вниз по стране они путешествовали в своей поношенной одежде со своими маленькими связками книг и брошюр, пока не умирали от пневмонии в какой-нибудь жалкой деревушке в глубине Померании, или были линчеваны пьяными крестьянами в шотландской деревушке, или были разбиты колесом в провинциальном городке Франции.

И если я упоминаю имя Джордано Бруно, я не имею в виду, что он был единственным в своем роде. Но его жизнь, его идеи, его неугомонное рвение к тому, что он считал истинным и желанным, были настолько типичны для всей этой группы пионеров, что он будет очень хорошим примером.

Родители Бруно были бедными людьми. Их сын, обычный итальянский мальчик, не подававший особых надежд, последовал обычному пути и ушел в монастырь. Позже он стал доминиканским монахом. Ему не было никакого дела до этого ордена, поскольку доминиканцы были самыми ярыми сторонниками всех форм преследования, “полицейскими собаками истинной веры”, как называли их современники. И они были умны. Еретику не обязательно было, чтобы его идеи были опубликованы в печати, чтобы один из этих нетерпеливых детективов их вынюхал. Одного взгляда, жеста руки, пожатия плеч часто было достаточно, чтобы выдать человека и привести его в контакт с инквизицией.

Я не знаю, как Бруно, воспитанный в атмосфере беспрекословного повиновения, стал бунтарем и оставил Священное Писание ради трудов Зенона и Анаксагора. Но прежде чем этот странный послушник закончил свой курс предписанных занятий, его исключили из доминиканского ордена, и с тех пор он был странником по лику земли.

Он пересек Альпы. Сколько других молодых людей до него отважились на опасности древних горных перевалов, чтобы обрести свободу в могучей крепости, которую новая вера воздвигла на слиянии Роны и Арве!

И сколько из них отвернулись с разбитым сердцем, когда обнаружили, что здесь, как и там, именно внутренний дух руководил сердцами людей и что смена вероисповедания не обязательно означает изменение сердца и ума.

Пребывание Бруно в Женеве продолжалось менее трех месяцев. Город был полон итальянских беженцев. Они принесли своему соотечественнику новый костюм и нашли ему работу корректора. По вечерам он читал и писал. Он раздобыл экземпляр работ де ла Раме. Наконец-то нашелся человек, пришедшийся ему по сердцу. Де ла Раме также считал, что мир не сможет развиваться, пока не будет сломлена тирания средневековых учебников. Бруно не зашел так далеко, как его знаменитый учитель французского языка, и не верил, что все, чему когда-либо учили греки, было неправильным. Но почему люди шестнадцатого века должны быть связаны словами и предложениями, которые были написаны в четвертом веке до рождества Христова? Действительно, почему?

“Потому что так было всегда”, – ответили ему поборники традиционной веры.

“Какое отношение мы имеем к нашим дедам и какое отношение они имеют к нам? Пусть мертвые хоронят мертвых”, – ответил молодой иконоборец.

И очень скоро после этого полиция нанесла ему визит и предложила, чтобы он лучше упаковал свои сумки и попытал счастья в другом месте.

Последующая жизнь Бруно была одним бесконечным скитанием в поисках места, где он мог бы жить и работать в некоторой степени свободно и безопасно. Он так и не нашел его. Из Женевы он отправился в Лион, а затем в Тулузу. К тому времени он занялся изучением астрономии и стал горячим сторонником идей Коперника, что было опасным шагом в эпоху, когда все современные Брайаны кричали: “Земля вращается вокруг Солнца! Земля – обычная маленькая планета, вращающаяся вокруг солнца! Хо-хо и хи-хи! Кто когда-нибудь слышал подобную чушь?”