Терпимость

Весь день Джон сидел на троне Давида на рыночной площади, и весь день люди стояли рядом, пока придворный капеллан читал последнюю порцию таинств. Они приходили быстро и яростно, потому что судьба города с каждым днем становилась все более отчаянной, а люди остро нуждались.

Иоанн, однако, был оптимистом и свято верил во всемогущество бумажных указов.

Люди жаловались, что они голодны. Иоанн пообещал, что позаботится об этом. И немедленно королевский указ, должным образом подписанный Его Величеством, предписывал, чтобы все богатство в городе было разделено поровну между богатыми и бедными, чтобы улицы были разбиты и использовались как огороды, чтобы все блюда ели вместе.

Пока все идет хорошо. Но были и те, кто говорил, что некоторые богатые люди спрятали часть своих сокровищ. Иоанн велел своим подданным не беспокоиться. Второй указ провозглашал, что все те, кто нарушит хоть один закон сообщества, будут немедленно обезглавлены. И, заметьте, такое предупреждение не было пустой угрозой. Ибо этот королевский портной был так же искусен в обращении с мечом, как и с ножницами, и часто сам брался быть палачом.

Затем наступил период видений, когда население страдало от разнообразных религиозных одержимостей; когда рыночная площадь днем и ночью была переполнена тысячами мужчин и женщин, ожидавших трубных звуков архангела Гавриила.

Затем наступил период террора, когда пророк поддерживал решимость своей паствы постоянными кровавыми оргиями и перерезал горло одной из своих собственных дам.

А затем наступил ужасный день возмездия, когда двое горожан в отчаянии открыли ворота солдатам епископа и когда пророка, запертого в железной клетке, показывали на всех ярмарках вестфальской страны и, наконец, замучили до смерти.

Странный эпизод, но имеющий ужасные последствия для многих богобоязненных и простых душ.

С этого момента все анабаптисты были объявлены вне закона. На тех лидеров, которые избежали резни в Мустере, охотились, как на кроликов, и убивали везде, где их находили. Со всех кафедр служители и священники обрушивались на анабаптистов со множеством проклятий и анафем, называя их коммунистами, предателями и мятежниками, которые хотели нарушить существующий порядок вещей и заслуживали меньшего милосердия, чем волки или бешеные собаки.

Редко охота за ересью была столь успешной. Как секта анабаптисты прекратили свое существование. Но произошла странная вещь. Многие из их идей продолжали жить, были подхвачены другими конфессиями, были включены во всевозможные религиозные и философские системы, стали уважаемыми и сегодня являются неотъемлемой частью духовного и интеллектуального наследия каждого.

Констатировать такой факт очень просто. Чтобы объяснить, как это произошло на самом деле, это совсем другая история.

Почти все без исключения анабаптисты принадлежали к тому классу общества, который считает чернильницу ненужной роскошью.

Таким образом, история анабаптизма была написана теми, кто рассматривал секту как особенно ядовитый вид религиозного радикализма. (Радикализм – позиция человека или группы (партии), заключающаяся в стремлении кардинально и бескомпромиссно изменить существующее социальное, политическое и культурное положение дел.) Только сейчас, после столетия изучения, мы начинаем понимать, какую огромную роль идеи этих скромных крестьян и ремесленников сыграли в дальнейшем развитии более рациональной и более терпимой формы христианства.

Но идеи молниеносны. Никогда не знаешь, куда они нанесут следующий удар. И какая польза от громоотводов в Минстере, когда гроза разразится над Сиеной?

ГЛАВА XVII. СЕМЬЯ СОЦЦИНИ

В Италии Реформация никогда не была успешной. Этого не могло быть. Во-первых, жители юга не относились к своей религии достаточно серьезно, чтобы бороться из-за нее, а во-вторых, непосредственная близость Рима, центра очень хорошо оснащенной службы инквизиции, делала потворство частным мнениям дорогостоящим занятием.

Но, конечно, среди всех тысяч гуманистов, населявших полуостров, обязательно нашлось бы несколько паршивых овец, которых гораздо больше интересовало нравственное суждение Аристотеля, чем мнение святого Златоуста. Однако этим порядочным людям было предоставлено много возможностей избавиться от избытка своей интеллектуальной активности. Существовали общества, кафе и скромные кружки, где мужчины и женщины могли дать волю своему интеллектуальному энтузиазму, не разрушая при этом империи. Все это было очень приятно и успокаивающе. И кроме того, разве вся жизнь не является чем-то вроде компромисса? Разве изначально она не была взаимной уступкой? Не будет ли она, по всей вероятности, компромиссом до скончания времен?

Зачем волноваться из-за такой мелочи, как чья-то вера?

После этих нескольких вступительных замечаний читатель, конечно, не ожидает услышать громкую фанфаронаду или пальбу из пушек, когда появятся наши следующие два героя. Потому что они джентльмены с мягким голосом и занимаются своими делами достойно и приятно.