Тени Снов

— Наша семья не участвовала в мятеже. Но когда на столицу свалились с неба три тысячи десантников, они разбираться не стали. Вся наша гвардия полегла за полчаса. С именем Бога на устах удобно разводить костры на площадях, а не воевать. Успели чуть-чуть потрепать десант… и тот остервенел. Нас отдали во власть победителей, на сутки. Закон войны. Неофициальный. Родителей я просто больше никогда не увидел, десант высадился, когда они уехали на рынок, за продуктами. Что с ними случилось, пуля от наших, луч от имперцев, обрушившаяся стена, запаниковавшая толпа… Не знаю. И никогда уже не узнаю. Мы сидели с сестрой вдвоём, нам тогда было по двенадцать лет. Понимали, что в дом заглянут, он стоял в самом центре, рядом с собором Святого Дениса, в чью честь нас и назвали… богатый и пышный дом. Потом мы увидели, как через сад идёт офицер в броне, услышали визг Антуана — нашей мутированной гориллы-охранника… Сестра всегда мной командовала. Велела спрятаться — примитивно так, под кроватью. А сама натянула шортики и блузку посексапильнее, даже не стесняясь, хотя уже год, как при мне не переодевалась. Сказала, что её обязательно изнасилуют, а дом разграбят. Но зато мы уцелеем. Она была красивая девочка, и физически развитая. Ещё я думаю, что ей хотелось быть жертвой. Именно такой, маленькой невинной жертвой войны… и моей спасительницей. Я лежал под кровать, старался не дышать, смотрел на её лодыжки в белых колготках. Я был… трусоват. Что уж тут… И знаешь… я ведь сразу ей поверил, что так всё и произойдёт… и…

Денис очень естественно рассмеялся.

— Я возбудился, представляешь? Боялся за себя, за Денизу переживал, а в уголке души — хотел увидеть, как это бывает. Что-случается-в-кино-после-поцелуя… ты не забывай, ведь Милость Господня тогда была очень пуританской планетой…

Мне было не по себе. Я понять не мог, зачем Огарин вдруг выворачивает передо мной душу, вместо того, чтобы мирно встречать садящуюся яхту.

— Офицер вошёл в её комнату, — задумчиво сказал Денис. — То ли услышал что-то, то ли у него был детектор органики…

— Он… — не удержался я от вопроса, потому что капитан вдруг замолчал.

— Нет. Он не стал её насиловать. Может быть, у него уже не стояло, ведь с захвата города прошло часа три. Может быть, он предпочёл бы увидеть меня на месте сестрёнки. Может быть, не хотел рисковать, снимая броню. А может быть, офицер был моральным и честным человеком, который не собирался так гнусно поступить с маленькой девочкой.

— Скотина ты… сразу не мог сказать… — выдохнул я.

— Не мог. Так вот, офицер Денизу не изнасиловал. Просто выстрелил, очень точно и гуманно, в голову, в лоб. Я увидел… вспышка, потом у неё как-то странно выгнулись ступни, короткой судорогой, и с ноги слетела туфелька. Дениза упала, её лицо оказалось рядом с моим, глаза раскрытые и удивлённые, я тогда не знал, что у мёртвых они всегда удивлённые, и во лбу — крошечное чёрное пятнышко. Лазерный луч оставляет слабый след, а что мозги вскипели — видно не всегда.

— Зачем? — закричал я.

— Что зачем?

— Зачем он это сделал?

— Да чтобы не оставалось свидетелей, — удивлённо ответил Денис. — Разве не понятно? Он сразу увидел, что в особняке найдётся чем поживиться. И маленькая свидетельница разбоя никак не укладывалась в его планы. У сестры на шее было ожерелье, не её, мамино, даже не знаю, когда она его надела и зачем. Видимо, чтобы быть привлекательнее. Офицер присел, порвал застежку, снял ожерелье… а меня так и не заметил. А я не увидел его лица. Только эмблему на перчатке — улыбающаяся мальчишечья рожица в пилотке набекрень. Кадетское училище. Он ещё забрал со стола шкатулку с украшениями Денизы, но они были дешёвыми, обычная бижутерия… потом шкатулку нашли выброшенной в саду. И так, наверное, тяжело было всё тащить. Я пролежал под кроватью до следующего вечера. Лицом к лицу с сестрой. Меня оттуда вытащили полицейские из временных сил поддержания порядка, когда десант уже покинул город. Объяснили, что родители пропали, сестру убили мародёры из числа фундаменталистов, но теперь порядок восстановлен. Психологи со мной возились полгода. Кое-что ещё было на счетах, и они старались. Я сказал, что всё так и было. Я тоже старался. Объяснил, что хочу пойти в десант, который так доблестно нас спасал от бандитов. Что отказываюсь от наследства, от особняка, серебряного рудника в горах, чайной плантации… всё подписал. Это очень понравилось администрации. Мне дали документы, что родители погибли в боях с мятежниками, всё такое прочее… рекомендацию от имени правительства переходного периода… и отправили на Терру. Через месяц я поступил в кадетское училище, и на моём рукаве появилась нашивка — детская рожица в пилотке наперекосяк…

— Ты решил отомстить? — спросил я.

— Конечно.

— Это был курсант?

— Нет, взрослый. Кто-то из офицеров-преподавателей. Училище отправили на мятеж в полном составе, ведь понятно было, что сопротивления сильного не будет, а волчатам надо острить зубы.

— Ты убил его?

Огарин посмотрел на меня — с прежней веселой и снисходительной насмешливостью.