Тени мудрецов. Часть 1

Медик отжимает кнопку вызова и смотрит на мониторы системы слежения. Эфир общий для всех, Наилий слышал доклад снайпера. Все верно. Когда не остается надежды, последний от кого ждут чуда — генерал. Поклонение правителю, как счет в банке. Каждый, кто признает его власть над собой, в метафорическом смысле делает вклад в общую копилку. И в критический момент вдруг все вкладчики хотят получить дивиденды. Маятник ожидания раскачивается на максимальной амплитуде. Если Наилий выдержит, то станет героем. Нет — его раздавит обратным ходом маятника. Разочарованием.

Смотреть на генерала почти больно. Я жду его кризис с прилета на Эридан, неужели он начнется прямо сейчас с провала операции и смерти группы? В играх правителей мы с Рэмом, Публием и Труром — даже не лишние камни, а пыль на доске Шу-Арлит. За Наилием придут бойцы Малха, иначе полковника ждет трибунал и смерть на Дарии вместо тихого счастья с любимой женщиной. Я так в это верю, что закрываю глаза и слышу тяжелый стук подошв военных ботинок по мраморному полу дворца. Щелчки затворов огнестрельного оружия или тихий писк активированных бластеров. Не будет ангара из кошмарного сна и младенца на руках. Моя жизнь оборвется сегодня.

— Публий, как вернется Трур, закрывайте потайной ход и готовьтесь к обороне, — говорит генерал в покоях Имари и микрофон усиливает его шепот. — Тиберий, ты мне нужен здесь.

— Маска, — шипит мне в спину Публий, но я упрямо иду в спальню, не оборачиваясь. Все равно опухла и покраснела так, что генерал не узнает. Хоть попращаюсь с любимым мужчиной, не прячась за выдуманной личностью. Отодвинув штору, ныряю в потайную дверь и с порога захлебываюсь дымом и парами алкоголя. Будто все гости церемонии демонстрации чистоты пьянствовали, а не только король с генералом.

В сизой дымке, как в тумане, качается силуэт Наилия. Передо мной не нужно притворяться, значит, Шуи уже накатывает волнами.

— Быстрее, — подгоняет генерал сквозь зубы и ловит за рукав. — Идем допрашивать Имари. Возможно, будет еще одно подселение.

Принцесса видела меня без маски, волноваться, что узнает — не стоит, но я все равно едва переставляю ноги, пока Наилий тащит за собой. На беседу с Лехом энергии хватит, но сможет ли он вселиться? Желтая привязка дружбы к Имари еще совсем слабая.

Генерал без стука открывает дверь в спальню, и принцесса вскакивает с низкого табурета у зеркала. Вместо ламп освещения на полу горят свечи, пуская струйки черного дыма. Тяжелый от них воздух, будто пропитанный смолой и гарью. Духи предков деревянными масками смотрят со всех стен. Пустые провалы ртов скалятся в гримасах и шепчутся между собой. Ядовито, осуждающе. Чужаки вторглись в спальню юной девы, прервали молитву.

От испуга принцесса пятится назад, чуть не сбив высокую подставку с десятком свечей. Пламя мечется, расплавленный воск льется на ковер, и тени танцуют, как эридане в трансе.

— Кого вы боитесь, нэлла? — тихо спрашивает Наилий, подходя ближе.

Теперь он по-настоящему пьян и пугает даже меня. От взгляда исподлобья невозможно спрятаться, и принцесса вжимается в стену, выставив руки. Тени делают эриданку выше, вытягивают каплей черной смолы к потолку.

— Зачем вы пришли, Наола? — срывающимся голосом спрашивает Имари.

— По-го-во-ри-ть, — по слогам произносит генерал и показывает пустые ладони. — Я безоружен, Тиберий тоже. Никто не причинит вам вреда. Никто и не собирался. Разве не мой хирург спасал вашу честь перед церемонией? Или чей-то чужой сын охранял вас во дворце?

Имари нервно сцепляет пальцы в замок и оседает вниз, опустив плечи. Генерал редко попрекает тем, что сделал, но смерть наших бойцов из резерва косвенно на совести принцессы. Не закрути она роман с Малхом, одним поводом для предательства стало бы меньше.

— Все-таки сын, — вздыхает Имари, поглядывая на меня. — А он другое рассказывал. Значит, не было подруги детства, несчастья и погребальной церемонии?

Наилий хмурится, соображая, о чем речь, а я выхожу вперед:

— Это тоже — правда, нэлла. Мы действительно любили одну женщину.

Разговор уходит в сторону от обвинений, я ломаю Наилию заготовленную речь, но может, так лучше. Имари прикусывает дрожащую губу и прячет руки за спину.

— Мне очень жаль, Тиберий. Не представляю, как бы себя чувствовала, потеряв единственную любовь.

Принцесса чуть не плачет. Держать спину ровно сил уже не хватает. Мне нужно мгновение, чтобы разглядеть пульсирующую розовую привязку. Она застилает собой все остальное, мешая думать, говорить, дышать. Ненавидела Малха, мечтала забыть, но простила и рвется к нему всем сердцем.

«Все женщины одинаковы, — вздыхает Юрао. — Губы дует, ножкой топает, но стоит поманить пальцем…»