Темное пророчество

У нас определённо были разные представления о путешествиях со стилем.

Мы с Лео сидели впереди, крутя педали. Под колодкой мою ногу, казалось, медленно жевал доберман-пинчер, голень была словно в огне. Я не понимал смертных, плативших за это деньги. Если бы лодку тянули гиппокампы, то может быть… Но физический труд? Бр-р-р.

Сидевшая сзади Мэг тем временем смотрела в противоположном направлении. Она утверждала, что вела «наблюдение на шесть часов» в поисках секретного входа в канализацию, но было очевидно, что она просто расслабляется.

— Так что там между тобой и императором? — спросил меня Лео.

Он бодро крутил педали, будто абсолютно не чувствуя усталости.

Я стёр со лба пот:

— Не понимаю, о чём ты.

— Ну же, парень! За ужином, когда Мэг стала кричать о стульчаках и Коммоде, ты рванул в туалет, и тебя стошнило.

— Меня не стошнило, просто стало нехорошо.

— И с тех пор ты был невозможно тихим.

Он прав. Быть тихим — это ещё одна не свойственная Аполлону черта. Обычно у меня в запасе куча интересных историй и восхитительных песен. Я понял, что должен рассказать моим компаньонам об императоре. Они заслуживали знать, куда мы крутим педали. Но мне было сложно подобрать слова.

— Коммод винит меня в своей смерти.

— Почему? — спросила Мэг.

— Наверное, потому, что я убил его.

— А, — глубокомысленно кивнул Лео. — Тогда понятно.

Я сумел рассказать им всё. Это было непросто. Каждый раз, когда я смотрел вперёд, я видел тело Коммода, плавающее у самой поверхности, готовое восстать из холодных зелёных глубин и обвинить меня в предательстве. Ты. Благословил. Меня.

Когда я закончил историю, Лео и Мэг некоторое время сидели молча. Никто из них не закричал «Убийца!», но при этом оба избегали встречаться со мной взглядом.

— Это жёстко, — в конце концов заговорил Лео. — Но кажется, император Стульчак сам напросился.

Мэг издала звук, похожий на чихание кота:

— Он Коммод. Красавчик, кстати говоря.

— Ты встречала его? — уставился на неё я.

Мэг пожала плечами. На оправе её очков недоставало страза — будто на ночном небе потухла звезда. Меня беспокоил тот факт, что я заметил столь мелкую деталь.

— Один раз, — сказала она. — В Нью-Йорке. Он приезжал к моему отчиму.

— Нерону, — поправил я. — Зови его Нероном.

— Да, — на её щеках появились красные пятна. — Коммод был красавчиком.

Я закатил глаза:

— А также самовлюблённым, напыщенным, эгоистичным…

— Так он может составить тебе конкуренцию? — поинтересовался Лео.

— Ой, заткнись!

Какое-то время канал оглашало только хлюпанье нашего водного велосипеда, отражавшееся от десятифутовых насыпей и стен кирпичных ангаров, находящихся на полпути к превращению в кондоминиумы и рестораны. Тёмные окна зданий пристально смотрели на нас, заставляя меня испытывать одновременно и чувство клаустрофобии, и чувство незащищенности.

— Одного не могу понять, — подал голос Лео. — Почему Коммод? Я имею в виду, раз Триумвират — это три самых ужасных императора, команда римских суперзлодеев… Нерон — понятно, да. Но парень-стульчак? Почему не кто-то более зловещий, более знаменитый? Какой-нибудь Мёрдурус Максимус[19] или Атилла?

— Атилла не был римским императором, — ответил я. — А Мёрдурус Максимус… окей, это неплохое имя, но такого императора не существовало. Что касается того, почему Коммод — часть Триумвирата…

— Они считают его слабаком, — ответила Мэг.

Она не отрывала взгляда от нашего кильватера, словно у неё была собственная коллекция лиц, плававших у поверхности.

— Откуда ты знаешь? — спросил я.

— Мой от… Нерон говорил мне. Он и третий император — тот, что на западе, — хотели, чтобы между ними находился Коммод.

— Третий император. Ты знаешь, кто он?

Мэг помрачнела:

— Я видела его только один раз. Нерон никогда не называл его по имени, но звал своим сородичем. Думаю, даже Нерон боится его.

— Прекрасно, — проворчал я. Не хотелось бы мне встречаться с императором, который мог напугать даже Нерона.

— Итак, Нерон и парень на западе, — констатировал Лео, — хотят, чтобы Коммод служил для них буфером. Обезьянка посередине[20].

Мэг потёрла нос:

— Да, Нерон говорил мне… Он сказал, что Коммод как Персик. Жуткий питомец, но контролируемый.

Её голос дрогнул на имени карпои.

Я боялся, что Мэг прикажет мне дать себе пощечину или прыгнуть в канал, однако всё же спросил:

— Где Персик?

Она выпятила нижнюю губу:

— Зверь…

— Нерон, — мягко поправил я.

— Нерон забрал его. Он сказал… Сказал, что я не получу питомца, пока не научусь вести себя. Что я не заслужила его.

От злости я закрутил педали быстрее, почти радуясь боли в натёртой ноге. Не знаю, как Нерон сумел пленить дух зерна, но я понимал, зачем он это сделал. Нерон хотел, чтобы Мэг полностью зависела от него. Ей нельзя было иметь личные вещи, друзей — всё в её жизни должно было быть отравлено Нероном.

Если он поймает меня, то без сомнений использует так же. Какие бы ужасающие пытки он ни придумал для Лестера Пападопулоса, они бы не сравнились с ужасной судьбой Мэг. Он бы заставил её чувствовать себя в ответе за мою боль и смерть.

— Мы вернём Персика, — пообещал я.