У нас определённо были разные представления о путешествиях со стилем.
Мы с Лео сидели впереди, крутя педали. Под колодкой мою ногу, казалось, медленно жевал доберман-пинчер, голень была словно в огне. Я не понимал смертных, плативших за это деньги. Если бы лодку тянули гиппокампы, то может быть… Но физический труд? Бр-р-р.
Сидевшая сзади Мэг тем временем смотрела в противоположном направлении. Она утверждала, что вела «наблюдение на шесть часов» в поисках секретного входа в канализацию, но было очевидно, что она просто расслабляется.
— Так что там между тобой и императором? — спросил меня Лео.
Он бодро крутил педали, будто абсолютно не чувствуя усталости.
Я стёр со лба пот:
— Не понимаю, о чём ты.
— Ну же, парень! За ужином, когда Мэг стала кричать о стульчаках и Коммоде, ты рванул в туалет, и тебя стошнило.
— Меня не стошнило, просто стало нехорошо.
— И с тех пор ты был невозможно тихим.
Он прав. Быть тихим — это ещё одна не свойственная Аполлону черта. Обычно у меня в запасе куча интересных историй и восхитительных песен. Я понял, что должен рассказать моим компаньонам об императоре. Они заслуживали знать, куда мы крутим педали. Но мне было сложно подобрать слова.
— Коммод винит меня в своей смерти.
— Почему? — спросила Мэг.
— Наверное, потому, что я убил его.
— А, — глубокомысленно кивнул Лео. — Тогда понятно.
Я сумел рассказать им всё. Это было непросто. Каждый раз, когда я смотрел вперёд, я видел тело Коммода, плавающее у самой поверхности, готовое восстать из холодных зелёных глубин и обвинить меня в предательстве. Ты. Благословил. Меня.
Когда я закончил историю, Лео и Мэг некоторое время сидели молча. Никто из них не закричал «Убийца!», но при этом оба избегали встречаться со мной взглядом.
— Это жёстко, — в конце концов заговорил Лео. — Но кажется, император Стульчак сам напросился.
Мэг издала звук, похожий на чихание кота:
— Он Коммод. Красавчик, кстати говоря.
— Ты встречала его? — уставился на неё я.
Мэг пожала плечами. На оправе её очков недоставало страза — будто на ночном небе потухла звезда. Меня беспокоил тот факт, что я заметил столь мелкую деталь.
— Один раз, — сказала она. — В Нью-Йорке. Он приезжал к моему отчиму.
— Нерону, — поправил я. — Зови его Нероном.
— Да, — на её щеках появились красные пятна. — Коммод был красавчиком.
Я закатил глаза:
— А также самовлюблённым, напыщенным, эгоистичным…
— Так он может составить тебе конкуренцию? — поинтересовался Лео.
— Ой, заткнись!
Какое-то время канал оглашало только хлюпанье нашего водного велосипеда, отражавшееся от десятифутовых насыпей и стен кирпичных ангаров, находящихся на полпути к превращению в кондоминиумы и рестораны. Тёмные окна зданий пристально смотрели на нас, заставляя меня испытывать одновременно и чувство клаустрофобии, и чувство незащищенности.
— Одного не могу понять, — подал голос Лео. — Почему Коммод? Я имею в виду, раз Триумвират — это три самых ужасных императора, команда римских суперзлодеев… Нерон — понятно, да. Но парень-стульчак? Почему не кто-то более зловещий, более знаменитый? Какой-нибудь Мёрдурус Максимус[19] или Атилла?
— Атилла не был римским императором, — ответил я. — А Мёрдурус Максимус… окей, это неплохое имя, но такого императора не существовало. Что касается того, почему Коммод — часть Триумвирата…
— Они считают его слабаком, — ответила Мэг.
Она не отрывала взгляда от нашего кильватера, словно у неё была собственная коллекция лиц, плававших у поверхности.
— Откуда ты знаешь? — спросил я.
— Мой от… Нерон говорил мне. Он и третий император — тот, что на западе, — хотели, чтобы между ними находился Коммод.
— Третий император. Ты знаешь, кто он?
Мэг помрачнела:
— Я видела его только один раз. Нерон никогда не называл его по имени, но звал своим сородичем. Думаю, даже Нерон боится его.
— Прекрасно, — проворчал я. Не хотелось бы мне встречаться с императором, который мог напугать даже Нерона.
— Итак, Нерон и парень на западе, — констатировал Лео, — хотят, чтобы Коммод служил для них буфером. Обезьянка посередине[20].
Мэг потёрла нос:
— Да, Нерон говорил мне… Он сказал, что Коммод как Персик. Жуткий питомец, но контролируемый.
Её голос дрогнул на имени карпои.
Я боялся, что Мэг прикажет мне дать себе пощечину или прыгнуть в канал, однако всё же спросил:
— Где Персик?
Она выпятила нижнюю губу:
— Зверь…
— Нерон, — мягко поправил я.
— Нерон забрал его. Он сказал… Сказал, что я не получу питомца, пока не научусь вести себя. Что я не заслужила его.
От злости я закрутил педали быстрее, почти радуясь боли в натёртой ноге. Не знаю, как Нерон сумел пленить дух зерна, но я понимал, зачем он это сделал. Нерон хотел, чтобы Мэг полностью зависела от него. Ей нельзя было иметь личные вещи, друзей — всё в её жизни должно было быть отравлено Нероном.
Если он поймает меня, то без сомнений использует так же. Какие бы ужасающие пытки он ни придумал для Лестера Пападопулоса, они бы не сравнились с ужасной судьбой Мэг. Он бы заставил её чувствовать себя в ответе за мою боль и смерть.
— Мы вернём Персика, — пообещал я.