Танцующий на воде

– Нет, он струхнул, но дела этим не поправил, – сказал мистер Филдз. – Хозяин решил не менять новые порядки. По-прежнему вымещает зло на невольниках.

– Которые вымещают зло на Джонсе, – докончил я.

– Не совсем так, – возразил Хокинс. – Джонс стал изгоем среди своих. Ему так больше невмоготу. Он хочет сбежать.

Я усмехнулся:

– Странный выбор для Тайной дороги. Неужто более достойных приневоленных нет, на кого силы потратить?

– Как не быть, братишка, есть, конечно. Да только мы не ради Джонсова блага, а из мести. Хозяину его мстим.

– Не понимаю.

– Джонс – он даром что плут, в поле семерых стоит. Это первое, – принялся перечислять Хокинс. – Второе – он на скрипке пиликать горазд. Третье – краснодеревщик – золотые руки, вот вроде тебя.

– Ну а к свободе это какое отношение имеет? – не унимался я.

– Свобода тут ни при чем. У нас война, братишка.

Я не нашелся с ответом, только вытаращился на них обоих.

– Не надо, слышишь? – предостерег Хокинс. – Не начинай мозгами ворочать снова-здорово. Лучше вспомни, куда тебя мысли-то в прошлый раз привели. Тут игра большая, планы – ого-го.

– И в чем они заключаются, планы эти?

– Хайрам, – вмешался мистер Филдз. – Чем меньше ты знаешь, тем тебе же лучше. Доверься нам. Не задавай лишних вопросов.

Он помолчал, как бы проверяя, дошли до меня его слова или нет.

– Я понимаю, Хайрам, очень трудно вот так взять и поверить. Честное слово, понимаю. С самого нашего знакомства ты сталкивался исключительно с обманом. Извини. Правдивость, открытость – не про нас, аболиционистов. Возможно, тебя убедит толика правды обо мне, даром что к нашей сегодняшней операции эта правда отношения не имеет. Я назову тебе свое настоящее имя, Хайрам. Я не Исайя Филдз, а Микайя Блэнд. Под именем «Филдз» я действую в Виргинии. Пожалуйста, обращайся ко мне именно так, пока мы выполняем задание. Но я рад, что теперь ты знаешь имя, данное мне родителями.

Он выдержал паузу и добавил:

– Итак, Хайрам, я сообщил тебе сведения, разглашение которых может стоить мне жизни. Доверяешь ли ты теперь нам с Хокинсом?

Нача лась наша миссия. Мы трое – Хокинс, я и Микайя Блэнд – передвигались отнюдь не бегом. Странно – зачем тогда были все эти тренировки? Мы шли, правда, достаточно быстро, сторонясь дорог, держась лесистых предгорий, покуда местность не сделалась плоской. Я заключил, что направляемся мы на восток; мою догадку подтверждали звезды. Земля была пересохшая, ночи – душные, короткие – не успеешь в путь пуститься, уже светает. Худшее время для нашего брата полевого агента. То ли дело зима – вот тогда и надо побеги организовывать. В летних же условиях практически все зависело от нашей точности – успеем или нет добраться до укрытия, пока заря не забрезжила? Мы шли часов шесть, все к юго-востоку, но куда конкретно, я не знал.

Джонс дожидался нас в условленном месте – на перекрестке двух лесных тропок, ориентир – гора валежника. Мы остановились прежде, чем он нас заметил, понаблюдали, как Джонс нервно меряет шагами ограниченное пространство. Мне, новичку, было доверено пойти на контакт. По нашим правилам на контакт шел всегда один из группы, остальные сидели в укрытии. Это делалось на случай засады – чтобы всю группу разом не сцапали.

Итак, я вышел из зарослей. Джонс застыл на месте. Явился он, как ему и было велено – никаких тюков с вещами или припасами, только пачка поддельных документов на случай патруля. Я испытывал противоречивые чувства: субъекты вроде Джонса попадаются, всегда попадались среди наших. На любой плантации найдется приневоленный, которому плевать на товарищей по несчастью; порой каверзы он строит не для личной выгоды даже, а исключительно для забавы. Во времена Санти Бесс приневоленные сами эту проблему решали. Плута могло придавить падающим деревом. Или его затаптывала перепуганная лошадь. В профилактических целях, чтобы впредь неповадно было, годился лаконос[19], подмешанный в пищу. И вот мне предстоит вызволять этого негодяя, когда в неволе томятся сотни порядочных мужчин и женщин, сотни невинных детей.

Я прямо взглянул Джонсу в глаза и отчеканил:

– Нынче месяц в озере не отражается.

Джонс выдал отзыв:

– Это потому, что озеро за день солнцем напиталось.

– Пойдем, – сказал я.

Он мешкал. Он сделал шаг к зарослям. И тут появилась девушка лет семнадцати, в одежде, какую носят приневоленные к сельскохозяйственным работам, в тюрбане, что полностью скрывал ее волосы. Гм. Понятно, почему сообщество чернокожих «прописывает» таким, как Парнел Джонс, лаконосовую терапию. Потому что они естественное человеческое сочувствие рассматривают как поощрение собственных дальнейших пакостей. Такому дай палец – он руку откусит. Мелькнула мысль: оставлю эту парочку в лесу, пускай сами выкручиваются. Нет, нельзя. Не моего ума дело, все «наверху» решено. План есть – Коррина ведь объясняла. Я никак не отреагировал на выход девушки, я просто повел ее и Джонса к укрытию, где ждали Хокинс и Блэнд.

– Это еще кто? – прошипел Хокинс.

– Она со мной, – не смутился Джонс.

– Какого черта? У нас разнарядка на одного. Ты нам лишней-то поклажи не навешивай.