Танцующий на воде

Блэнд обещал, что уломает Коррину, что под давлением его авторитета Коррина согласится вызволить Софию. Но Блэнд погиб. Значит, переговоры с Корриной предстоят мне, причем не только насчет Софии, но и насчет Фины. Аргументов «против» хватало и до смерти Блэнда. София – личная собственность Натаниэля Уокера; если выкрасть ее, Натаниэль взъярится, а все окрестные рабовладельцы усилят охрану в своих поместьях. Что касается Фины, невольников ее возраста виргинская ячейка вообще игнорирует, полагая, что свободу должны получать те, у кого в запасе достаточно времени, чтобы свободой этой пользоваться. Но в беседе с Кессией меня никто за язык не тянул. Я сам обещал насчет Фины и не отступлюсь.

Разговор состоялся уже назавтра. Коррина и Хокинс ждали меня в гостиной, я же, пока шел туда, вспомнил свое первое появление в Брайстоне, за которым воспоследовало постепенное открытие всех брайстонских секретов. Призрак учителя, мистера Филдза, явился мне смеющимся Хокинсову рассказу, и смерил меня серьезнейшим взглядом, и вновь устрашил перспективой откровения разделенной ответственности за истинное его имя – Микайя Блэнд.

– Хайрам, – начала Коррина, когда мы трое уселись, – твое падение в Гус-реку возымело двойной эффект. Во-первых, ты избавил меня от необходимости венчаться с Мэйнардом; полагаю, не обязательно перечислять все ужасы, которые сулил мне подобный брак. Спасибо тебе, Хайрам, я тогда буквально выдохнула.

– Мне больно думать об этом, – осторожно произнес я. – Впрочем, по крайней мере, дело обернулось к лучшему для вас.

– Коррина сказала: двойной эффект. Двой-ной! – встрял Хокинс.

– Увы, Хайрам, ты также лишил нашу ячейку возможности общаться с благородными семействами графства Ильм.

– Это Мэйнард-то благородный? – фыркнул я.

– Не ерничай. – Коррина поджала губы. – После потери жениха я приговорена к участи старой девы. Я не могу выезжать. Прервались и едва ли возобновятся мои контакты с женами виргинских рабовладельцев, в то время как, выйди я за Мэйнарда, мне был бы открыт доступ к информации, которая крайне важна для нашей ячейки. Теперь – по твоей вине, Хайрам, – мы ослабели. Надеюсь, это тебе понятно?

– Понятно.

– Вдобавок в процесс сватовства, в подготовку к свадьбе было вложено немало сил и средств. А также времени. Мы потратили целые месяцы, Хайрам, а теперь вынуждены довольствоваться тем, что имеем в остатке.

– Это она про тебя, братишка, – снова влез Хокинс. – Тебе отдуваться.

– Ты, Хайрам, достался бы нам по условиям брачного контракта, – не смутилась этой реплики Коррина. – Но и в новых обстоятельствах ты сумел пригодиться. Мы наслышаны о твоей деятельности в Филадельфии и Мэриленде. Ответь, раскрылась ли теперь, подчиняется ли тебе удивительная сила, что год назад проявлялась спорадически?

Я молчал. Сила действительно мне открылась, но о подчинении и речи не шло. Я так и не обнаружил материального «рычага», «курка», способного «включать» память когда и как требуется; я по-прежнему катался на «коне» без пресловутого «седла». Впрочем, даже если бы я полностью владел своим даром, я бы держал в голове слова Гарриет: дескать, дар – он для меня, а не для «них».

– Кажется, Хайрам, ты имел шансы убедиться, что мы и восхищаемся тобой, и не чужды самой глубокой благодарности, – продолжала Коррина. – Однако, к сожалению, ты пока не проявил стремления поквитаться за прежние обиды.

– Но я же приехал. Никто меня не заставлял, скорее наоборот. А я здесь. Говорите, что нужно сделать. Распоряжайтесь мною.

– Ладно, ладно, не горячись. – Коррина сразу пошла на попятный. – Ты помнишь, Хайрам, камердинера своего отца?

– Роско? Конечно. Это он меня с Улицы забрал.

– Так вот, Роско скончался. Старый уже был.

– Жаль, – сказал я. – Нет, правда очень жаль.

– Когда Роско начал дряхлеть, – заговорил Хокинс, – твой отец написал Коррине. Просил вернуть тебя обратно в Локлесс. Чтоб ты ему служил заместо Роско.

– Подумай теперь о сведениях, которые наша ячейка могла бы получать от меня, выйди я за Мэйнарда. – Коррина опять взяла слово. – Со смертью Роско у нас появился шанс, казалось бы утраченный навсегда. Вообрази, Хайрам, сколько пользы ты принес бы, если бы пошел в услужение к отцу и стал источником сведений. Нас интересует прежде всего положение дел в Локлессе, экономическое положение, разумеется. И перспективы Локлесса как поместья. Ну что, поможешь?

– Помогу.

Кажется, оба, Коррина и Хокинс, вздрогнули от моей готовности. Не ожидали они такого. Я ведь без колебаний соглашался отправиться в полное распоряжение к бывшему хозяину, даром что родному отцу.

– Только и я от вас кое-чего потребую, – добавил я, помедлив.

– Мне представляется, ты уже достаточно получил, – скривилась Коррина.

– Не больше, чем заслуживаю, – парировал я.

Коррина выдавила улыбку, кивнула с напускной благосклонностью.

– Хорошо, Хайрам. Чего ты хочешь?

– В Локлессе остаются две женщины – молодая и старая. Так вот, я хочу для них свободы.

– Молодая – это, насколько я понимаю, София, с которой ты сбежал. А старая – Фина, которая тебя вырастила, верно? – нахмурилась Коррина.