Танцующий на воде

Целый день Рэймонд опрашивал вызволенных, а я вел записи. Пока мы с Гарриет отсутствовали, филадельфийская ячейка позаботилась найти каждому жилье, и с наступлением темноты братья Гарриет разошлись по своим новым квартирам. Всем было велено сидеть тихо, не высовываться – уж конечно, в Мэриленде беглецов хватились и объявили в розыск, и, ясное дело, главной подозреваемой была Гарриет. К концу недели, по нашим расчетам, Филадельфия будет кишеть Райландовыми ищейками, но к этому времени Роберт, Бен и Генри с Джейн уже уедут дальше на Север. Итак, гостиная опустела, там остался я один. Гарриет с самого возвращения спала в моей комнате на втором этаже.

Проводить Генри и Джейн вызвался сам Рэймонд. Уже в дверях он протянул мне конверт и сказал:

– Держи. Не хотел тебя перед операцией взвинчивать. Теперь можешь прочесть. Только имей в виду: ты больше ничего не должен ни нам, ни Коррине. Вообще ником у.

С письмом в руках я едва доковылял до ближайшего стула. На конверте был виргинский штемпель; догадаться, о чем сказано в письме, не составило труда. Коррина приказывала мне вернуться. Обратно в это дерьмо. И что бы там ни заявлял Рэймонд о чувстве долга, отказаться я не мог. Никак. Я уже полностью принадлежал Тайной дороге и не мыслил себя без этой организации. Исключи она меня из агентов – я бы просто не знал, что делать со своей жизнью. Вдобавок надо мной висела клятва, данная год назад (даром что по ощущениям минуло целое десятилетие), – клятва вызволить Софию. Блэнд погиб, но разве означала его смерть, что Софии вечно томиться под ярмом? Разве не справлюсь я без Микайи Блэнда?

Примерно через час после Рэймондова ухода кое-как спустилась в гостиную Гарриет. Дохромала, опираясь на посох, до дивана, села, глубоко вздохнула.

– Справились, значит, Гарриет? Закончена операция? – спросил я.

– Закончена, друг.

– Вообще-то не совсем.

– Ты на что намекаешь?

– Не рискнул сразу сказать. Просто, когда я Роберта забирал, мне пришлось… поклясться, короче, пришлось. Перед Мэри. Она Роберта не отпускала, ну я ей все и выложил.

– Все?!

– Знаю, знаю, это было неправильно. Глупо.

– Мягко говоря. – Гарриет вперила в меня долгий взгляд, отвела глаза, шумно выдохнула. С минуту мы сидели молча.

– Что ж, друг, меня там не было, а тебе я велела: приведи моего брата. Ты справился, это главное. Спасибо. Погоди, а сам-то Роберт хочет с Мэри быть?

– Говорит, что хочет.

– Семь пятниц у него на неделе!

– Это еще не все, Гарриет.

– Не все? Чего ж тебе надобно? Чтоб я целый штат переправила?

Я рассмеялся:

– Нет, я о другом. Уезжаю я, Гарриет. Домой, в Виргинию.

– Ясненько. Поглядел, как дело делается, – можно и ехать.

– Вовсе не в этом причина. Вдобавок я все равно ведь коня своего пока не оседлал.

– Потерпи. Все получится. Не была бы я уверена насчет тебя, вообще бы уменье свое не явила. Думаешь, я перед всяким раскрываюсь? Как бы не так! Ты первый и единственный. Ты тоже Паромщик, мы с тобой равны, Хайрам. Другие – они только советы давать горазды или хаять. Сам увидишь, когда коня оседлаешь. Тотчас полезут, знай успевай отбиваться. Я это не со зла говорю. Виргинская ячейка хорошо работает, агенты тамошние мне по нраву – они к Богу сердца свои стремят. Но ты, Хайрам, не дай им волю над собой взять. С них ведь станется. Втянут тебя в свои плутни – самим хоть бы хны, а тебе расплачиваться. Чем? А вот чем я расплачиваюсь. Видел, какая вернулась? Как нынче целый день подняться с постели не могла, сейчас перед тобой какая сижу? Обычные люди – они забывают, их забвением Господь благословил. Мы, Паромщики, помнить должны. А это больно, друг, больно и тяжко. Взять меня: если бы не братья, не хор, я бы не сдюжила в этот раз.

– Туго придется – Кессии черкни пару строк, она мне на словах передаст. Мы ведь с нею всегда рядом. Совет понадобится или не захочешь один это бремя тащить – я у тебя есть, помни, Хайрам. Никому неведомо, чем для Паромщика все закончиться может, куда воспоминания заведут его, где он затеряется. Рискуем мы, Паромщики, ох как рискуем. Обещай, Хайрам, что свяжешься со мной через Кессию.

Я обещал. Мы еще поговорили о том о сем; скоро Гарриет выдохлась и пошла спать в мою комнату, а я отключился прямо на диване. Наутро меня разбудили веселые голоса. Я поспешил в столовую, где обнаружил Рэймонда, Оту и Кессию.

– Новости есть, – объявил Ота, сияя лицом. С того дня, как стало известно, что Лидия и дети в тюрьме, а Блэнд убит, я не видел Оту столь исполненным надежды.

– Новости? Какие?

– Про Лидию и детишек, Хайрам. Похоже, скоро мы их вызволим.

– Как?

– Хозяин, Мак-Кирнан, продает их. Мы от посредника узнали, – ответил за Оту Рэймонд.

Кессия на этих словах достала из сумки небольшую книжку.

– Обычно мы так не делаем, Хайрам, но надо ведь людям про наши страдания рассказывать.

Она протянула мне книжку, и я прочел название: «Похищенные и выкупленные». Бегло пролистал – оказалось, это история рабства и побега Оты Уайта.

– Здорово, – отреагировал я. – Ну а план-то в чем заключается?

Объяснять взялся Рэймонд: