Танки в спину не стреляют

Соколов подобрался к машине, протянул руку, чтобы ухватиться за ручку, и тут же отпрянул. Весь салон был залит кровью, она стекала ручьями по стенам и стеклам автомобиля. На месте водителя, навалившись всем телом на руль, лежал мертвец с кровавой кашей вместо головы.

Поначалу Алексей решил, что полковник покончил с собой, но, присмотревшись, понял, что выстрел был сделан из пистолета в затылок сидящего. Важный пассажир пристрелил в гневе водителя, который не смог проехать по полю, и покинул машину.

Алексей оглянулся – и сейчас убийца Лаврова здесь затаился на периметре в десяток метров. Над ухом взвизгнула пуля, кто-то стрелял со стороны поля. Соколов пригнулся, спрятался за машину, но никак не мог увидеть, где же залег немец. «Ну подожду, потерплю, – усмехнулся он про себя. – Деваться тебе некуда, ты на нашей земле, и тебе придется выйти и сдаться». Вдруг он увидел, как что-то белое метнулось между сугробов. Хлопок от выстрела! Пуля пролетела далеко в стороне, со звоном ударив в автомобиль. Соколов поднял на уровне глаз оружие, медленно навел прицел «ТТ» в это место и сделал точный выстрел. Нечто белое сделалось красным. Сугроб зашевелился, из него вынырнул человек в одном белье, бросился бежать, с трудом волоча ногу. Штанина чуть выше колена наливалась густой краснотой от крови из раны. В свете луны Соколов мгновенно узнал острые плечи, сутулую фигуру. Полковник Боденштайн, тот самый тип с брезгливым выражением лица, что с усмешкой смотрел на них во время визита парламентеров. Он уже тогда знал, что люди погибнут. Это он! По его приказу был убит Лавров, в муках погибли сотни тысяч невинных людей. По его приказу был уничтожен танк, охранявший лекарства.

– Эй, полковник, постойте, не убегайте!

От знакомого голоса, говорящего на родном языке, Боденштайн остановился. Лунный свет залил его худое лицо, лохматые брови, нос крючком. Да, теперь Соколов уверен, что это тот самый высокий чин из штаба, с которым они вели переговоры. Он не должен погибнуть – подорваться на мине или истечь кровью. Нет, это будет слишком легкая смерть для преступника-нациста. Он должен жить, чтобы ответить перед судом за свои преступления.

Боденштайн тяжело дышал, от ужасного холода он еле двигался, конечности совсем не слушались.

– Это вы, вы тот переводчик? – вспомнил он русского парламентера в белом полушубке.

– Да, это я, возвращайтесь, я не буду стрелять. Я оставлю вас в живых.

Обрадованный полковник захромал обратно:

– Какой вы благородный человек, вы, наверное, ариец, а не русский. Я сразу понял, когда увидел вас, что вы образованный и умный человек. Мне срочно нужно лекарство, кажется я заболел тифом. Я видел это ужасное насекомое у себя в одежде! Срочно надо сделать укол! Отвезите меня к врачу!

– Конечно. – Соколов стоял в полный рост, не скрываясь больше за автомобилем. Он ждал, когда полковник, пошатываясь, доберется до машины. – Я отвезу вас в госпиталь, лесную карантинную зону, туда, где сейчас врачи лечат тех, кого вы не смогли погубить. Я отвезу вас в Озаричи.

– Нет, нет, нет! – Боденштайн при слове «Озаричи» взвизгнул, крутанулся всем корпусом, чтобы бежать назад в поле, но тут же от мощного удара по голове рухнул на колени.

– Да! И ты каждый день будешь жалеть, что не сдох от тифа! – выкрикнул ему в лицо советский танкист.

Еще одним ударом парень окончательно повалил в снег немецкого полковника, ухватил его за шиворот и потащил по автомобильной колее к дороге, где ждали танки.

Экипаж с удивлением наблюдал за тем, как на корме Соколов связывает веревкой по рукам и ногам корчащегося от ужаса окровавленного немца в одном нижнем белье. Обезумевший Боденштайн дергался в диких конвульсиях, выл и выкрикивал, переходя на визг:

– Здесь ужасно грязно! Я весь в насекомых, по мне ползают вши, помогите! Сделайте мне укол! Уберите их! Уберите вшей.

Ему чудилось, что под кальсонами и рубахой по телу ползут миллионы смертоносных насекомых, их маленькие лапки путаются в его волосах, а челюсти выгрызают кусочки кожи, вызывая жуткий зуд. От этого ощущения Боденштайн извивался всем телом, пытаясь почесать голову о борт, сбросить, раздавить воображаемых паразитов.

Бочкин с любопытством смотрел на его выкрутасы:

– Чего он так чешется, товарищ командир? Как пес шелудивый.

– Так это и есть, Коля, настоящий зверь. Нацист, который Озаричи придумал, людей туда больных и здоровых согнал, устроил эпидемию тифа. Вот и ведет себя как зверь, как животное.

Соколов с удовлетворением смотрел, как лощеный офицер в приступе безумия озирается и до крови раздирает себя.

– А голый он чего? В подштанниках одних?

– Так животным одежда ни к чему, вот он и снял, – фыркнул Бочкин и исчез в люке.

– Вперед, к Озаричам! – отдал приказ командир. – Логунов на наблюдении, через два километра мост, затем уходим в пролесок на юг. Омаев, доложи о том, что было нападение немецких танков. Одна машина 003, подбита, требует ремонта, экипаж остался на охране. Колонну мы доведем до карантинной зоны. Немецкие танки уничтожены, полковник Боденштайн взят в плен для передачи военному трибуналу.