Танки в спину не стреляют

Боденштайн продумал и подробно объяснил экипажам сопровождения блестящий план, как отвлечь русских и незаметно пробраться к ящикам в санитарной машине. Но тупая солдатня все испортила, наделала шума, так что пришлось спешно уходить в глубокую чащу и сидеть там два часа, выжидая, когда русские перестанут палить из своих танков по кустам. Но самое ужасное, что эти глупые танкисты притащили лишь пару доз лекарства. Как же он орал, обзывал их, грозил пристрелить из вальтера – ведь ему нужен запас в сотни порошковых доз.

И теперь новая напасть, вши, будто почуяв его неудачу, подкрались вплотную. Он окаменел от ужаса при виде насекомого. Полковник впал в жуткий ступор: ему срочно нужна медицинская помощь, нужны уколы антибиотиков! Но даже если он этой ночью попадет за линию фронта, то в разбитом штабе сейчас нет врачей, нет запаса препаратов. Да что там! И самого штаба практически нет, каждый из верхушки штабного аппарата выживает как может, бежит на север к Бобруйску, прихватив с собой парочку «Ханомагов» с автоматчиками для охраны. Ему даже и такого не досталось, лишь тупоголовые танкисты на своих шипованных монстрах случайно вышли из леса и подчинились его приказу сопровождать офицерский чин по дороге через линию фронта. Правда, с ними стало еще хуже. Огромные машины шумят, лязгают гусеницами, создавая невероятно много шума, а экипажи только и сыпят просьбами о топливе, боезапасах, еде. Совершенно бесчувственные болваны, которые и не догадываются, как полковнику Боденштайну страшно, безумно страшно при мысли, что он умрет в этой дикой стране, заразившись мерзкой болезнью от укуса крошечного жучка, что живет в грязи. Какой ужас, какая позорная, негероическая смерть! С ним, офицером, полковником вермахта, кавалером Рыцарского креста, не может такого произойти! Надо достать лекарство любой ценой! А потом добираться к центральному штабу армии фюрера в Минске и быть подальше от антисанитарии и невежественных русских.

В стекло раздался стук, дрожащий от холода Боденштайн с трудом застывшими пальцами приоткрыл дверь:

– Что? Зачем ты меня беспокоишь?! Я сказал – ждите моего приказа, я решу, когда выдвигаться.

– Да, господин полковник, мы ждем вашего приказа. – Унтер-офицер не смог скрыть удивления во взгляде при виде трясущегося полуголого полковника.

– Вот и ждите! Пока я не получу лекарство из ящика, мы не направимся к линии фронта. Вы сами виноваты, идиоты, неужели было трудно захватить весь ящик?

– Нас спугнул русский танкист, он кинулся с оружием к машине. Вы сказали, что необходимо лекарство. Наблюдающий видел, как наш санитарный автомобиль с ящиками только что проехал по шоссе в южном направлении.

– Так выдвигаемся за ними! Чего мы ждем?!

– Есть, господин полковник. – Танкист захлопнул дверь автомобиля и зашагал обратно к машине, еле сдерживаясь от раздражения.

Что за старый безумец им попался? Гоняет их за санитарной машиной русских, ездит в неподобающем для офицера виде, того и гляди пустит себе пулю в лоб в приступе сумасшествия. С него хватит, выполнит еще один приказ, и если полковник опять продолжит свои выкрутасы, то придется оставить офицера на территории русских. Они смогут выбраться и без него. Не такие уж оказались генералы и полковники вермахта умные, как строили из себя в начале войны. Обещали, что героям сражений отдадут в награду земли в покоренной за три месяца России, а самих славян, невежественных и диких, загонят в специальные трудовые лагеря для грязных неарийских наций. Только три месяца растянулись уже на три года, армия фюрера уже не наступает, а бежит. Чтобы там ни кричали офицеры из штаба… Это позорное, торопливое бегство, а не временное отступление.

* * *

Фары «тридцатьчетверки» пронзали черноту ночи, освещая серо-белое полотно дороги. От мерного хода машины Бочкин уже почти клевал носом, вслед за ним и Руслан начал сонно хлопать длинными черными ресницами. Василию Ивановичу хоть и было жалко парней, непомерная усталость давала о себе знать, но при этом командир отделения понимал – отдыхать можно лишь по очереди, впереди ждет опасная охота на немецких «тигров». Он отправил Руслана наверх, где в открытом люке застыл командир, напряженный и суровый. Сам приказал Бабенко подремать на ящиках с боезапасом, усадил Кольку за рычаги управления и пристроился рядом в кресле пулеметчика, чтобы подсказывать неопытному парню, как лучше управлять танком. Пускай улучшает свои водительские навыки хотя бы в таких условиях, не в бою же ему тренироваться плавно переключать передачи и учиться поворачивать.

Наверху Омаев предложил Соколову:

– Алексей Иванович, вы бы передохнули немного. Вы же знаете, я глазастый, если что увижу, сразу вас растолкаю.

Старший лейтенант и сам понимал, что долго так не выдержит, тело ломит от усталости. Многочасовые бои, острая ярость внутри изматывали его тело, мозг, сжирали силы. Но в голове до сих пор звучали слова Лаврова о том, как важен каждый час. Алексей отрицательно качнул головой и тут же выкрикнул вниз:

– Стоп машина! Короткая!