Танки в спину не стреляют

– Спасибо, товарищ полковник, за проявленное доверие. Но у меня другая просьба – разрешите отправиться с моим экипажем на спецоперацию! Я допросил немецкого офицера, члена танкового экипажа, который обстрелял лагерь. И узнал причину нападения. Капитан Лавров был убит не случайно, при нашем наступлении полковник вермахта с группой танков был отрезан от своей воинской части. Сейчас он скрывается здесь, в лесах на нашей территории. Я уверен, что немецкий полковник будет искать выход к расположению гитлеровской армии. Это по его приказу стрелок сделал отвлекающие выстрелы, от которых и погибли люди. А танкисты похитили для полковника лекарства из санитарного автомобиля. Он не мог далеко уйти, три «тигра» не одна маленькая машина, в открытую по дороге не проскользнут. Я уверен, что этой ночью они сделают вылазку, предпримут попытку пройти посты охраны. Я найду этого полковника и уничтожу вражескую бронетехнику. Группа опасна и должна быть ликвидирована.

Полковник заметил, как у лейтенанта выступают жесткие скулы на лице, лоб прорезает глубокая морщина. Он понял, что остановить или отговорить командира от опасного мероприятия не сможет. Мрачный взгляд Соколова горел решимостью, им двигал долг перед Лавровым, перед узниками Озаричей. Не офицерский, не военный, а человеческий.

– Разрешаю, товарищ старший лейтенант. – Голос полковника растерял вдруг командирские интонации, стал глухим. Сразу стало видно, как устал он и вымотан бесконечными боями с фашистами.

Он положил широкую ладонь на плечо парня.

– Послушай меня, Алексей, я вижу, как тебе хочется отомстить за смерть близких. И понимаю тебя… – Тенсель провел ладонью по волосам, ставшим абсолютно седыми после страшных вестей из дома пару лет назад. – Мы все пострадали от немцев, вся страна наша утопает в горе, в слезах. Эсэсовцы расстреляли мою семью, всю огромную еврейскую родню на нашем харьковском хуторе… Семьдесят человек в общей могиле. Мне и самому туда хотелось лечь, как получил письмо от соседки. Только я понял, что не имею права умирать, я должен жить. И должен прожить отнятые жизни моих братьев, сестер, всей родни. Должен помочь своим бойцам вернуться домой, должен родину мою освободить от немецких захватчиков, очистить землю от этой заразы. Пока враг ходит по земле, нет у нас права себя губить, понял меня, Алексей? Ты командир, ты советский танкист и должен выдержать, выстоять перед любым испытанием. Верю в тебя, сынок! – Он внимательно еще раз взглянул в глаза Соколова, проверяя, услышал ли его отчаявшийся парень.

Тот твердо смотрел ему в глаза:

– Я понял вас, товарищ полковник. Разрешите выполнять?

– Разрешаю, завтра утром мне лично в восемь доложи о результатах ночного рейда.

– Так точно, – Лейтенант круто развернулся и зашагал к своему танку, где его ждал верный экипаж.

Тенсель смотрел вслед уходящей в сгущающихся сумерках прямой высокой фигуре в черном комбинезоне танкиста. В такие моменты он ощущал себя не пятидесятилетним мужчиной, а глубоким стариком. Столько горя, столько оборванных жизней он видел за годы войны. И сердце его замирало от боли при виде молодых людей, что в одночасье превращались на фронте в мужчин, суровых воинов с опаленной душой, тяжким свинцовым грузом в памяти. Через силу он поднялся со своего места, нет времени на страдания и оплакивание мертвых, противник не дремлет, надо готовить новое наступление.

* * *

Оружие, боекомплект, топливо – все было готово для отправки в путь. Только куда им двигаться, в какую сторону направилась немецкая бронемашина? Алексей водил глазами по карте местности: по обе стороны от Щедрина на север и юг расположились густые лесные массивы с болотами, буреломами и подтопленными низинами от подземных ключей и притоков реки Березина. Чтобы пробраться лесами, группе танков придется двигаться медленно и шумно. Вырубить сначала проход, потом обследовать грунт. Для тяжелых «тигров» вязкая глинистая почва губительна, не дает двигаться, забиваясь комками и замерзая между траков, а большой вес давит на грунт, разрыхляя каждым рывком гусениц и без того мягкую поверхность. Нет, по лесным массивам им до линии фронта не добраться, на северном направлении нет рокадных дорог или проселочных, только огромное пятно лесной топи. А вот если вернуться назад, южнее, то стоит взять на восток до моста через реку Олу, и там уже рукой подать до Плесовичской слободки с развязкой из нескольких дорог на выбор. Единственный путь для немцев сейчас – идти вдоль шоссе, по самому краю леса, чтобы нырнуть под защиту деревьев, если покажется колонна советских пехотинцев или техники.

– Извините, товарищ лейтенант, – из раздумий Соколова вывел голос низкорослого крепкого мужчины с выбритым черепом.

Алексей вгляделся в лицо, сумерки уже сгустились над лесной проплешиной, где расположились на ночлег танкисты, и он не мог рассмотреть черты лица говорившего, но узнал по голосу – командир второй танковой роты, старший лейтенант Васеев. Тот шагнул ближе: