Да, некоторые вещи женщина никогда не расскажет мужчине. К примеру, объем талии.
Ни-ког-да!
А вот другой женщине можно. Под большим секретом, так, чтобы не больше половины города было в курсе дела. Так что Мерседес отправилась приводить себя в порядок – и надо ехать.
Херардо проводил ее задумчивым взглядом.
Не сильно ему верилось в какие-то новые данные. О некоторых вещах женщины и на исповеди не расскажут. Но вдруг?
В крайнем случае Мерче чуточку отвлечется. Ей полезно. Пусть посплетничает, столько на девушку навалилось, руками не развести… бедная малышка. Ничего, Херардо будет рядом и поможет. Только так!
– …!!! И …!!!
Материться милая дама начала практически с первой минуты. Вот как на нее воду вылили, так и начала. Минут десять это терпели, даже основные обороты записывали, потом всем надоело, и слово взял Амадо.
– Сеньора Вильялобос, поговорим?
– …!!!
Ответом ему был новый залп матерщины. Уставать дама не собиралась, так что Хавьер подошел и аккуратно пережал ей губы двумя пальцами.
– Поговорим, рыбка? Или вскрывать будем?
– Ничего вы от меня не узнаете!
– Да неужели? – Хавьер покосился на жаровню и свои инструменты. Некромантские, но ими и пытать отлично можно. Есть и такое.
– Я ничего не скажу, – фыркнула женщина. – Вы не сможете мне сделать больно.
– Не врет, – припечатала Феола.
– Повышенный болевой порог? – задумался Амадо.
Хавьер и думать не стал. Просто взял из своего набора шило и кивнул Треси.
– Выйди. Феола, ты тоже.
Феола подняла брови.
– Я?
– Это неприятное зрелище.
Феола только головой покачала.
– Меня вы такой мелочью не напугаете.
– Мне некогда тебя откачивать! – рыкнул Хавьер. Тереса уже вышла, к его большому облегчению. Феола напротив, подошла поближе.
– Мне интересно, чувствительность у нее одинаковая под полосами – и на обычной коже?
Хавьер сверкнул глазами.
– Будешь блевать – иди в угол. Мне с тобой возиться некогда.
– Феола, это будет грязно, – подключился Амадо. – Ты пойми, нам действительно надо все знать, а она будет молчать. Это видно. И магия на них не подействует, нет такой магии, чтобы все рассказывать…
Феола взмахнула рукой. Ей не хотелось говорить об этом, но Амадо…
Если они будут строить отношения, он должен знать о ней всё. Даже это.
– Обучение у шамана включает и вскрытие трупов. И манипуляции с ними. И много чего неприятного, в том числе и умение терпеть боль. Вот это шило можно воткнуть и в меня, я ничего не почувствую.
– Зачем?
– Потому что я – хозяйка своего тела, разума и духа. И никак иначе. Обряды бывают грязными, кровавыми, страшными, болезненными, вплоть до ритуального самоубийства. Но их необходимо знать и выполнять. Если понадобится, я могу убить себя сама.
Амадо аж передернулся.
– Не дай Творец!
Феола спорить не стала. Ясно же, как будет, так и будет. В этой жизни ничего не угадаешь.
– Пытками меня не напугать. И я думала, их запретили?
– Людей – да. Мединцы не люди, – пояснил Амадо.
А если вспомнить, что они с ним делали… даже дважды – нелюди! Ему было за что мстить, он последний, кто будет отстаивать права мединцев!
Эва выплюнула еще один комок грязной брани.
Хавьер медленно погрузил иглу в ее руку.
Бесполезно. Разве что на острие, кроме крови, осталась еще и тягучая белесая слизь. И только. Ни боли, ни гримасы… человек много что может терпеть, но непроизвольную реакцию не скроешь. Пот на лбу, сокращение зрачков, бледность кожи…
Эва была абсолютно спокойна.
И то… пытать слизняка? Гиблое занятие. Им вообще можно все тело отрубить, если что – новое отрастет[14].
Еще несколько попыток – и некромант ругнулся.
– Бесполезно!
Эва Мария наблюдала за его злостью с откровенной насмешкой.
– Что вы, – усмехнулась Феола. – Не бесполезно. Но это уже работа для шамана.
– Ты можешь с этим что-то сделать? – заинтересовался Амадо.
Феола кивнула и принялась потрошить свою сумочку.
Что можно найти в дамской сумке? Такой маленькой, скромненькой, килограммов на пять живого веса и объемом в три-четыре черные дыры?
Теоретически – все.
Расческу, книжку, косметику, ключи, даже картошку, если очень надо, специи, пряности, кучу детских вещей, вязание, вышивку… просто – всё. Говорят, при шитье сумок в них вшивают карман в четвертое измерение, и глядя на горку содержимого, в это начинаешь верить.
В сумке Феолы было много-много бумажных и полотняных пакетиков. Несколько коробочек. Штук шесть маленьких пузырьков. И все это явно было уложено в строгом порядке, потому что нужный пакетик Феола достала почти не глядя. И трубочку из какого-то светлого дерева. И крохотную костяную ложечку, которой и зачерпнула зеленоватое содержимое пакетика.
– Вот так. Держите ей голову, крепко. Чтобы не дернулась лишний раз.
Амадо послушался.
Феола ловко вставила трубочку в нос женщины. Та задергалась, заорала что-то невнятно-матерное, но куда там!
Феола резко двинула ее под ребра, вызвала непроизвольный выдох – и на вдохе в трубочку отправилась ложечка травяного порошка.
– Можете отпускать, – трубочку девушка выдернула и кинула в серебристый лоток для инструментов. – Надо промыть.
– И что теперь?