Танец любви

И он быстро выпалил свои соображения: надо толковенько подговорить девчонок, чтобы они Шпалу взяли на себя: поили, кормили, пока не стошнит, и тащили на танцы… По автобусу пополз говорок. Идея Вербицкого «отключить» Шестопала путем ублажения всем понравилась. И уже кое-кто брался это организовать.

— Саня, а у тебя, честное слово, голова, — радостно заметил Димка.

— Какая уж там голова! Если б она была математическая… А здесь и дурак придумает.

Автобусы въезжали во двор педучилища. Девочки высыпали из здания и окружили суворовцев. Всей толпой повалили в ярко освещенное здание. Шпарил рок, мелькали разноцветные огни светомузыки…

Пока суворовцы раздевались и приводили себя в порядок, в коридорах по-прежнему толпились девочки с сияющими глазами. Но вот суворовцы плавно перетекли в зал, где несколько пар танцевали, а в углу приютились столы с угощениями. Руководительница, молодящаяся женщина в очках, поднялась на невысокую сцену и похлопала в ладоши. Все притихли. Она, постояв в задумчивости, вдруг стала говорить о дружбе девочек и мальчиков, о том, как важно для мальчиков дружить с девочками, чувства которых облагораживают мужское сердце.

— Черта с два! — усмехнулся Вербицкий. — Слыхал я эти сказки…

Начались танцы. Потом несколько смелых девочек пели со сцены, и одна толстуха, дергаясь всем телом, читала свои стихи.

Она страшно не понравилась Вербицкому.

— Дура! Сплошные сексуальные изживания. Мы приехали на танцы, а она тянет в постель.

Пацаны прыснули…

Но тут руководительница всех пригласила к столу, и сразу стало оживленно и потеплело. Потеплел и майор Шестопал, который чинно восседал рядом с руководительницей и пытался даже делать ей какие-то комплименты. Суворовцы весело перешептывались, чувствуя в самом командире роты изменения в их пользу. За столом было шумно, девчонки и мальчишки галдели, как весенние грачи, и обменивались значительными взглядами.

Зал наполнился музыкой, и многие кинулись танцевать. Вот здесь-то и начинала действовать идея Сани Вербицкого: к майору Шестопалу одна за другой подходили девушки, наперебой приглашая его на танец. Майор засветился лицом, важно заулыбался. Правда, охотно потанцевав с одной, другой, он быстро выдохся, но результат был налицо: довольный и обласканный командир роты весьма быстро раскрепостился и теперь смотрел на своих подопечных осоловело-мягкими глазами. Тем более, как поняли все, услужливая и понимающая руководительница водила его в кабинет, где он наверняка «хватанул рюмашку».

Шестопала было не узнать. Он в самом деле потерял «командирский глаз», и пацаны, народ смекающий и ловкий, делали все что хотели: разбредались по классам и темным уголкам, лапали и целовали девочек почти на глазах…

Балдежное время летело быстрее, чем обычно. Шоферы автобусов уже два раза напоминали о себе. Майор серьезно смотрел на часы и соглашался.

— Да, ехать надо. Но мы все равно уже запоздали. Ладно, еще минут десять.

Минут десять перешло в полчаса, а затем и в целый час… Да и суворовцы уже напрыгались и стали вянуть: сказывалась дневная усталость — как-никак, а за день в училище так «напляшешься», похлеще, чем на танцах!

Старшие суворовцы потешались над преподавателем истории. Лука-мудрец совсем «спятил», превратив историю в психологию карьеры — видимо, эта тема его здорово волновала. Сегодня он неожиданно заговорил об образе жизни военных — о том, что офицерских профессий много и каждая диктует свой образ жизни. Никак нельзя сравнить жизнь строевого офицера со штабным, говорил он, как и нельзя сравнивать ее с жизнью офицера — научного работника или журналиста… И он приводил вполне жизненные примеры офицерской карьеры, в основе которой лежало призвание…

— Товарищ майор, вы все о призвании да о призвании, а ведь по совести никто из суворовцев так и не знает, что это такое и с каким хлебом его едят-то, — насмешливо хмыкнул Вербицкий. — Насколько я понимаю, призвание — не классное занятие, а студийное. У нас одну такую студию организовали, так командиры рот быстренько заблокировали ее уборкой территории… Кто записался, тот сам не рад.

— Для общевойскового училища призвание не обязательно, — выпалил Димка Разин.

— Разве?! Это ты так думаешь?

— Никак нет. Так думает майор Шестопал.

— На моей памяти, — горьковато усмехнулся историк, — был и такой случай, когда ротой командовал бывший начальник гауптвахты. — И развел руками. — Дисциплина, конечно, была. Показуха была… А всего остального, что должно быть в суворовском… — Майор Лукин глубоко вздохнул. — А ведь суворовец — это будущий офицер!

До самого звонка спорили с преподавателем истории суворовцы. Поездка в педучилище, конечно, оттеснила, может быть, даже затмила майора Лукина, но стоило ребятам приехать в роту, как разговор этот вспыхнул заново… Правду говорят, если суворовцы на ночь вкусно поели, их тянет на размышление. После отбоя посмеялись по привычке над двумя-тремя короткими анекдотами Вербицкого, и неожиданно наступило прозрение.

— А что, братцы кадеты, — громко выпалил Мишка Горлов, — ведь Лука-мудрец прав: пришла пора нам определяться…