Талтос

Тут Моне пришла в голову дикая мысль, опасная и кощунственная, но на самом деле не такая уж удивительная. Майкл уехал. Роуан уехала. Этой ночью Мона могла бы выйти в сад одна, когда никто уже не будет бодрствовать во всем доме, могла бы выкопать останки тех двоих, что лежали под дубом; и своими глазами увидеть, что это такое.

Единственной проблемой было то, что Мона боялась это сделать. Она много лет подряд смотрела множество фильмов ужасов, в которых люди совершали подобные поступки, тащились на кладбище, чтобы выкопать какого-нибудь вампира, или вдруг решали в полночь выяснить, кто лежит в какой-то могиле. Мона никогда не верила в подобные сцены, в особенности если герой проделывал все это самостоятельно, в одиночку. Это было бы уж слишком страшно. Для того чтобы выкопать какое-то тело, надо иметь куда больше храбрости, чем у Моны.

Она посмотрела на Мэри-Джейн. Мэри-Джейн, видимо, закончила хлебный пир и сидела, сложив руки и пристально глядя на Мону, что слегка нервировало. Глаза Мэри-Джейн приобрели тот мечтательный блеск, который появляется в момент, когда мысли просто блуждают, взгляд не пустой, но обманчиво сосредоточенный.

— Мэри-Джейн? — вопросительно произнесла Мона.

Она ожидала, что та вздрогнет, очнется, так сказать, и сразу же выдаст невольно, о чем думала. Но ничего подобного не произошло. Мэри-Джейн, продолжая смотреть на Мону все тем же взглядом, откликнулась:

— Да, Мона? — И ничто в ее лице не изменилось.

Мона встала. Она подошла к Мэри-Джейн и остановилась рядом, глядя на нее сверху вниз, а Мэри-Джейн все так же смотрела на нее большими пугающими глазами.

— Потрогай ребенка, вот тут, потрогай, не смущайся. Скажи, что ты ощущаешь?

Мэри-Джейн обратила взгляд на живот Моны и очень медленно подняла руку, как будто собиралась сделать то, о чем просила Мона, но потом вдруг резко отдернула ладонь. Она встала и отступила назад, от Моны. И вид у нее теперь был встревоженным.

— Не думаю, что нам следует это делать. Давай не будем колдовать над малышом. Мы с тобой молодые ведьмы, — сказала она. — Ты и сама это знаешь. А что, если это может… Ну ты понимаешь. Может как-то на него повлиять?

Мона вздохнула. Ей вдруг расхотелось говорить обо всем этом. Чувство страха было изматывающим и чертовски болезненным, так что с нее было довольно.

Единственным человеком в мире, способным ответить на ее вопросы, была Роуан, и Мона собиралась рано или поздно их задать, потому что она уже ощущала своего ребенка, а это было абсолютно невозможно. В самом деле, невозможно чувствовать, чтобы ребенок уже вот так шевелился, пусть даже это было едва заметное движение, если срок был всего шесть, ну, может быть, десять, ну, пусть даже двенадцать недель…

— Мэри-Джейн, мне нужно побыть одной, прямо сейчас, — сказала она. — Я не хочу быть невежливой… Просто этот ребенок очень меня беспокоит, вот в чем дело.

— Ты даже слишком любезна, что все мне объясняешь. Делай что хочешь. А я поднимусь наверх, если можно. Райен… Он отнес мои вещи в комнату тети Вив. Я там и буду.

— Можешь пользоваться моим компьютером, если хочешь, — сказала Мона. Она повернулась к Мэри-Джейн спиной и снова стала смотреть в сад. — Он в библиотеке, и в нем множество открытых программ. Он загружается сразу в WordStar, но ты можешь войти в Windows или Lotus, версии один-два-три. Там все элементарно.

— Да, я знаю, как это делается, не беспокойся, Мона Мэйфейр. А если я буду тебе нужна, позови.

— Да, обязательно. Я… — Мона обернулась. — Я действительно рада тому, что ты здесь, Мэри-Джейн, — сказала она. — А то ведь неизвестно, когда Роуан или Майкл вернутся.

А что, если они никогда не вернутся? Страх нарастал, даже страх перед разного рода случайностями, что вдруг приходили ей на ум. Ерунда. Все вернутся. Но как ни крути, они отправились искать людей, которые вполне могут захотеть что-то с ними сделать…

— Не стоит сейчас беспокоиться, дорогая, — сказала Мэри-Джейн.

— Да, — согласилась Мона, резко открывая дверь.

Она побрела по мощеной дорожке к заднему саду. Было еще совсем не поздно, и солнце стояло высоко, бросая свет на лужайку под дубом, и так оно и должно было быть почти до вечера. Самое лучшее, самое теплое время в заднем саду.

Мона прошлась по траве. Они должны быть похоронены вот здесь. Майкл подсыпал сюда земли, и тут выросла самая молодая, самая нежная трава.

Мона опустилась на колени и растянулась на земле, ничуть не беспокоясь о своей прекрасной белой рубахе. Рубах было так много… Вот что значило быть богатой, и Мона уже прочувствовала это, потому что имела так много всего и ей не нужно было носить дырявую обувь. Она прижалась щекой к прохладной земле и траве, и ее просторный правый рукав упал рядом с ней, как парашют, спустившийся с небес. Мона закрыла глаза.

Морриган, Морриган, Морриган… Корабли пересекали море, над ними горели факелы. Но скалы выглядели такими опасными. Морриган, Морриган, Морриган… Да, вот каким был тот сон! Бегство с острова на северное побережье. Скалы были опасными, а в глубине шотландских озер жили чудовища…