Талтос

— Хорошо, хорошо, — сказал он, снова укрывая Мону одеялами. — Но если вдруг откроется кровотечение, если начнется лихорадка, вы должны будете сразу посадить ее в этот ваш лимузин и прямиком отвезти в Наполеонвилль! Прямиком в больницу!

— Уж конечно, доктор Джек, — заверила Мэри-Джейн. — Мы так рады, что вы приехали. — Взяв доктора за руку, она вывела его из маленького шатра, подальше от кровати.

— Спасибо, доктор, — негромко произнесла рыжеволосая. — Так вы все оформите? Пожалуйста. Дата рождения и все такое… А они подпишутся как свидетели, да?

— Вот здесь удобный деревянный стол, чтобы вы могли писать. — Мэри-Джейн показала на маленький самодельный столик из двух сосновых досок, положенных на два старых деревянных ящика из-под коки.

Доктор давно уже не видел таких упаковочных ящиков, тех, в которые укладывали маленькие бутылки, что когда-то стоили один цент. Наверное, их теперь можно было бы продать на блошином рынке коллекционерам. Множество вещей в этом доме можно было бы продать. Доктор заметил даже старинный газовый светильник на стене.

Ему пришлось согнуться над столиком, чтобы приняться за письмо, но жаловаться не стоило. Он достал свою авторучку. Мэри-Джейн придвинула поближе голую электрическую лампочку.

Снова донесся тот же цокающий звук. Потом какое-то урчание. Знакомые звуки…

— Что это там постукивает? — спросил доктор. — Так, давайте по порядку. Имя матери?

— Мона Мэйфейр.

— Имя отца?

— Майкл Карри.

— Состоящие в законном браке?

— Нет. Так уж получилось, понимаете?

Доктор покачал головой:

— Говорите, родился прошлой ночью?

— В десять минут третьего. Роды принимали Долли-Джин Мэйфейр и Мэри-Джейн Мэйфейр. Фонтевро. Знаете, как это пишется?

Доктор кивнул.

— Имя ребенка?

— Морриган Мэйфейр.

— Морриган… Никогда не слышал такого имени. Это в честь какого-то святого, да? Морриган.

— Продиктуй по буквам, Мэри-Джейн. — Голос из-за сеток прозвучал глухо. — Два «р», доктор.

— Я соображу, милая, — ответил он. И прочитал имя по буквам, чтобы она услышала. — Так, но я не взвесил…

— Восемь фунтов девять унций, — тут же сообщила бабушка, ходившая взад и вперед с ребенком на руках. — Я взвесила на кухонных весах. Все сделала как надо.

Доктор снова покачал головой. Он быстро заполнил остальную часть бланка, поспешно сделал копию. Какой смысл был еще что-то им говорить?

Вспышки молний сверкали во всех окнах чердака, на севере и юге, на востоке и западе, освещая все и тут же оставляя большую комнату в уютной полутьме. Дождь мягко стучал по крыше.

— Ладно, я вам оставляю этот экземпляр, — сказал доктор, вкладывая свидетельство о рождении в руку Мэри-Джейн, — а этот забираю, отправлю в округ из своего кабинета. Через пару недель вы получите официальную регистрацию вашей малышки. А теперь вам следует покормить ее немножко, а если у вас пока еще нет молока, только молозиво, то…

— Я все уже ей объяснила, доктор Джек, — сказала бабушка. — Она покормит детку, как только вы уйдете, просто она немножко стесняется, она у нас застенчивая малышка.

— Идемте, доктор, — сказала Мэри-Джейн. — Я отвезу вас обратно.

— Черт, мне хотелось бы добраться до дома каким-то другим способом.

— Ну, если бы у меня была метла, мы могли бы полететь, да? — спросила Мэри-Джейн, жестом предлагая доктору следовать за ней, и тут же направилась к лестнице, шлепая подошвами сандалий по доскам.

Молодая мамочка тихонько засмеялась, совсем по-девчоночьи. Она на мгновение стала выглядеть совершенно нормально, ее щеки мило розовели. А груди прямо-таки лопались. Доктор понадеялся, что это дитя не окажется капризной и раздражительной мамой.

Он поднял москитную сетку и снова шагнул к кровати. Вода хлюпала в ботинках, но что он мог изменить? У него и рубашка промокла насквозь.

— Вы ведь действительно чувствуете себя хорошо, милая, да? — спросил он.

— Да, конечно, — ответила Мона.

Она уже держала в руках кувшин с молоком. И пила большими глотками. Ну а почему бы и нет? Но ей наверняка это не было нужно. Она сверкнула яркой улыбкой школьницы, самой яркой, какую только видывал доктор, продемонстрировав ряд белых зубов и россыпь веснушек на носу. Да, совсем крошечная, но, пожалуй, самая хорошенькая из всех рыжих на свете.

— Идемте, доктор! — Мэри-Джейн уже буквально кричала на него. — Моне надо отдохнуть, а малышка вот-вот начнет реветь. Пока, Морриган, пока, Мона, пока, бабуля!

И Мэри-Джейн поволокла доктора через чердак, приостановившись лишь для того, чтобы водрузить себе на голову ковбойскую шляпу, которую сняла, когда они поднялись наверх. С полей шляпы полилась вода.

— Тихо, ну-ка, тихо! — сказала бабушка ребенку. — Мэри-Джейн, ты бы поспешила. Это дитя начинает беспокоиться.