Таксидермист

– Я не герой, – сказал он в сторону луны, опершись об ограждение и глядя на мерцающие волны. – Хватит с меня. Не знаю, что мне с этим делать.

Коробочка внезапно показалась ему очень тяжелой и горячей.

И, уже поднимая руку, он вдруг вспомнил возбужденный голос племянника:

«Все устраивают заварушку, а один, в такой специальной рубашке, должен вбежать внутрь, а другие, переодетые в империалистов, его ловят. А если ему удастся – мы выиграли. Электростанция выведена из строя!»

– Господи, – проговорил Норман.

А затем спрятал коробочку в карман и пошел домой.

– Добрый день, – сказала квартира. – Как выходные?

– Как любые выходные в Осэкозе, – ответил Норман четырем пустым стенам, чувствуя, как по щекам текут слезы. – Как всегда. Я вернулся – и теперь чувствую себя самым счастливым человеком на Земле.

Третий Николай

Вряд ли Томек мог бы точно сказать, в каком возрасте перестал верить в святого Николая. Вероятно, это случилось, когда ему не исполнилось еще и пяти, вследствие ряда простых тактических ошибок, совершенных родителями. Сколько раз, в конце концов, можно попадаться на уловку с предложением дождаться первой звезды, в то время как отцу потребовалось вдруг добраться до шкафа в прихожей и обязательно при этом ненадолго закрыть дверь в столовую?

Но в этом году, в одиннадцать лет, он не только больше не ждал оленей, белой бороды, гномов и летящих по воздуху саней. Рассеялись и все его иллюзии по поводу магии Рождества.

Вроде бы все было как всегда. Елка, запахи смолы, жареной рыбы и капусты с грибами. Огоньки лампочек, отражающиеся в стаканах и бокалах на столе. Елочные шарики. Белая накрахмаленная скатерть. По телевизору слышалась негромкая мелодия колядок. Все как положено.

И при этом Рождество казалось неким жестоким издевательством. Его семилетняя сестра, которую родители забрали на праздники из больницы, походила на тень. Бледная, с синяками под глазами, она безучастно покачивалась за столом, а на ее предплечье виднелся закрепленный пластырем катетер. Родители не смотрели друг на друга. Оба молчали. Банальные, стандартные пожелания матери. Ему: «Желаю тебе лучше учиться». И отцу: «Желаю наконец наладить свою жизнь». И Йоле: «Желаю тебе выздороветь».

Украдкой сглатываемые слезы.

Магия Рождества.

И надо же было так случиться, что именно в этом году, после худшего сочельника за всю свою жизнь, Томек в самом деле увидел святого Николая. Собственно, даже сразу троих.

Первым был отец. Папа едва не опоздал на ужин. Ничего удивительного – он нанялся святым Николаем и до последнего момента бродил по торговому центру в красной шапке и с прицепленной бородой из ваты, покрикивая «Хо! Хо! Хо!», размахивая колокольчиком и раздавая листовки. Он уже полгода сидел без работы и брался за все, что предлагали. И потому, когда вернулся, едва держась на ногах, с дешевыми подарками под мышкой, стол был уже накрыт, а мама злилась. Родители заперлись в кухне, откуда доносились лишь возбужденные, похожие на собачий лай голоса, а красная шапка и обшитая мехом куртка остались на вешалке.

Томек сидел, сжимая во вспотевших ладонях елочный шарик, и смотрел на сестру, апатично перелистывавшую страницы книжки-раскраски. В горле у него стоял комок. Он понятия не имел, с чего ему казалось, будто сочельник все изменит. Йоля все так же была больна и могла умереть. Он много лет считал ее надоедливой крикливой соплячкой, а теперь от одной мысли, что она может исчезнуть навсегда, позвоночник превращался в лед. У папы все так же не было работы. Мама все так же была несчастна и сыта такой жизнью по горло.

С другой стороны, это только канун Рождества. День в календаре, предшествующий двум отмеченным красным. Естественно, он ничего не мог изменить.

Когда Томек остался в комнате один, укрывшись в темноте, то заплакал в подушку. Пытался помолиться, но толком не знал, о чем. Слишком многое на него навалилось, и ему никак не удавалось облечь мысли в слова. Он боялся за сестру, беспокоился за родителей, к тому же у него имелись и собственные, крошечные мечты. Обычные, такие же, как и у других мальчишек. Наконец он попросил настоящего Рождества, что включало в себя все сразу. Рождественская магия одним махом обеспечивала и здоровье Йоли, и улыбку родителей, и даже какой-нибудь пакетик под елкой для него самого.

Томек не мог понять – то ли ему снилось, что он проснулся, то ли он проснулся на самом деле. Такое с ним уже раньше бывало. Он и спал, и не спал, а мир вокруг выглядел как-то странно. Говорили, будто это как-то связано с взрослением.