Таксидермист

– Зеркала? – ошеломленно переспросил Корпалов. – Ведь через них нельзя пройти. Какой же это проход? Просто оптический эффект.

– Миры – не отражения, – загадочно ответил Иван. – Люди – не зеркала. Впрочем, это только модель. Подумай об этом позже. А сейчас пора идти.

* * *

Врагов не пришлось долго искать – они нашлись сами. Шестеро. Появившись на вершине холма, они спустились один за другим, одетые в белые обширные комбинезоны с черными ремнями, с неприятного вида карабинами за спиной. В бинокль было видно, как они съехали на дно котловины и рассеялись. Четверо присели по углам четырехугольника, целясь во все стороны света. В середине остались двое. Один, с биноклем на груди, разложил на снегу карту, второй возился с коробочкой, которую достал из рюкзака. Вытащив из нее трубку на скрученном проводе, он долго колдовал с устройством, а потом, покачав головой, сказал что-то человеку с картой.

Вид врагов не вызвал у Корпалова страха – лишь некое странное чувство возбуждения и злости. Кто знает, может, в нем на самом деле дремал солдат? До сих пор он ничего подобного не подозревал. У него дрожали руки, но скорее от напряжения.

– Может, они вернутся на свою сторону? – прошептал он Ивану.

– Вряд ли. Они показывают на те холмы. Одну разведку они закончили, вернулись по следам и собираются на следующую. Впрочем, это неважно. Проход все равно не закроется. А эти гады нас в покое не оставят.

– Откуда ты знаешь?

– Знаю. Господи… придется их всех убить, – вздохнул Иван.

– Может, когда мы начнем стрелять, они сами туда вернутся?

– Сомневаюсь. Ладно. Сделаем так: на краю леса есть длинный бурелом. Он обеспечит нам прикрытие. Спрячемся за стволами, рядом друг с другом, и стреляем, сколько удастся. А потом отступаем на метр в глубь леса и разбегаемся в разные стороны.

– Зачем?

– Они будут стрелять туда, где мы были, и, может, попытаются штурмовать это место. Но мы тогда будем по обеим сторонам от них. Возьмем их в клещи, – кажется, так это называется. Примерно как в шахматах. Первый обстрел дает нам больше всего шансов, поскольку он застигнет их врасплох. Подождем, пока они снова не выстроятся в ряд, – и заваливаем их. Ты первого, я последнего. И так по очереди. После каждого залпа меняем место. Какое тут расстояние?

– Если бинокль показывает верно, то где-то метров сто шестьдесят.

– Далеко. Что ж, ничего не поделаешь.

Корпалов улегся среди ветвей и опер ствол о присыпанный снегом небольшой холмик. На курсах по выживанию в Сибири он отстрелял две пачки патронов в тире – и не более того. Он чувствовал, как, несмотря на яростный жгучий мороз, ему становится жарко. В голове слышался голос инструктора: «Заряжай. Не прижимайся лицом к окуляру. Сними заглушки. Отрегулируй прицел. Щекой к прикладу. Видишь перекрестие прицела?»

В странном резком желтоватом поле зрения прицела виднелось суровое, неприятное, будто у учителя математики, лицо человека с биноклем. Тот пристегнул лыжи и встал первым. Остальные размеренно двинулись за ним, по одной лыжне, чтобы лыжи не оставляли лишних следов.

«Готов?

Сосредоточься, Корпалов! Вдох… Спуск… Мягко, не дергать, а тянуть. Пусть стреляет, когда хочет! Предохранитель, Корпалов! Что с тобой? Еще раз! Прицел! Вдох! Спуск…»

Карабин Корпалова, разработанный в Швейцарии, предназначался для охоты на крупного опасного зверя – тигров, медведей, носорогов, крокодилов. Он стрелял мощными пулями, такими же, как для военного тяжелого пулемета, большего калибра, чем в любом охотничьем оружии. Но это еще не всё. Конструктор счел, что обычного одноствольного карабина для такого случая будет мало. Если уж придется стрелять в медведя или тигра, то одной пули точно не хватит. Разъяренный раненый зверь может также не оставить времени на сложное четырехтактное движение при перезарядке, которое подает из магазина очередной патрон. Отпереть, открыть, закрыть, запереть. Даже опытному стрелку нужна для этого почти секунда. Так что в итоге был придуман двойной репетир. У карабина имелось два ствола, один над другим. Во время перезарядки двойной затвор принимал два патрона сразу и вталкивал их в два патронника. Если бы что-то пошло не так, охотнику просто нужно было нащупать второй спусковой крючок и выстрелить во второй раз. Армейский патрон без труда мог пробить железнодорожный рельс, а дальность стрельбы составляла полтора километра.

Отдача едва не сломала Корпалову ключицу. По тайге разнесся оглушительный грохот, на стрелка посыпалось снежное крошево. Он понятия не имел, попал ли. Оптический прицел, придвинутый слишком близко к лицу, ударил его по скуловой кости резиновой раковиной вокруг окуляра. Он заморгал, превозмогая боль, и тут же приготовился ко второму выстрелу. В объективе мелькнуло что-то движущееся, и он нажал на спуск. Рядом раз за разом гремел дробовик Ивана. При каждом движении затвора из-за его плеча вылетали разноцветные картонные гильзы.