Таксидермист

Сунув ноги в толстых свалявшихся носках в сапоги, старпом нащупал висевшую на переборке тяжелую кожаную куртку, подбитую войлоком. Найдя шерстяную шапку, потащился на центральный пост.

– Вы на мостик?

– Да!

Он успел лишь поставить ногу на ступеньку трапа.

Все произошло в одно мгновение.

Сперва раздался возглас оператора радиолокатора:

– Самолет! Приближается! Азимут двести! Восемь миль!

Одновременно послышался вопль: «Тревога!» Второй помощник скатился по поручням прямо на голову Рейнхардту, за ним маат с центрального поста. Пронзительный звон смешался с криком поднимающегося с палубы Рейнхардта.

– Экстренное погружение!

Маат уже висел на рычаге замка, закрывая люк, вода лилась сверху как из водопада.

– Полный вперед! Рулевой, резко вправо! Курс двести! Все на нос! – орал Рейнхардт.

Подлодка отчетливо опустила нос. Открылся какой-то шкафчик, что-то с грохотом опрокинулось и покатилось по полу. В офицерской кают-компании со звоном посыпалась посуда. Субмарина класса XXI могла экстренно уйти под воду за восемь секунд.

Слышно было, как шипит вытесняемый из цистерн воздух, скрипит и стонет корпус, жужжат электродвигатели. Подлодка накренилась на борт, совершая самый крутой из всех возможных поворотов. Прямо под приближающийся самолет – так безопаснее. Сократить дистанцию. Пусть тормозит, пусть разворачивается, пусть его вышвырнет из зоны атаки.

– Пошли две, – торжественно сообщил акустик.

Все машинально присели, закрыв головы руками. Рейнхардт вцепился в поручень.

Наступила тишина.

Они видели их на внутренней стороне зажмуренных век – столь четко, будто у каждого открылся третий глаз. Два продолговатых блестящих силуэта, которые вонзаются все глубже в чернильного цвета воду, оставляя за собой шлейф из фосфоресцирующих воздушных пузырьков. А потом превращаются в чудовищные маленькие солнца, раздирающие пучину огромными пузырями обратившейся в газ воды.

Первый взрыв обрушился внезапно, будто удар топора. Ужасающий грохот, свет замигал, кто-то крикнул.

– Отставить панику! – возмущенно рявкнул Рейнхардт. – Ничего не случилось! Полный промах!

– Протечка под аварийным коллектором!

Снова взрыв. По лодке прошла волна вибрации, затем тряхнуло, послышался грохот подброшенных вверх решеток пола. Наступила темнота.

– Вода в машинном отделении!

– Без истерики! Что вы, в самом деле!

Вспыхнули синие аварийные огни.

– Ну вот и все, – объявил Рейнхардт. – И зачем было так орать? Удар пришелся в пенный след, по наименьшей линии сопротивления. Опуститься на сто восемьдесят. Курс – сто двадцать. Господин Вихтельман, почему у «эрликонов»[25] никого не оказалось? Мы могли бы сбить этого урода.

– Я приказал всплыть ненадолго, господин обер-лейтенант, – попытался объясниться второй помощник. – Только чтобы снять координаты.

– Чего вполне хватило, – подытожил Рейнхардт. – Что, теперь уже и голову в этом море не высунуть? Просто невероятное невезение. Координаты-то хоть получили?

– Успел.

– Останемся под водой еще полчаса. Потом вернуться на перископную глубину и перейти на дизели.

– Но ночью? Каким чудом? Ведь он не мог нас видеть! – возмущался кто-то в унтер-офицерском кубрике.

– Слушай, да у них давно радары на самолетах! Поверить не могу, как можно быть таким болваном! Загляни себе в задницу и проверь, не там ли еще твоя башка!

– Рейнхардт, что происходит? Доложите обстановку.

Риттер открыл дверь и отважно шагнул на поле боя. Звякнули предохранители, снова вспыхнул свет.

Старпом вздохнул.

* * *

На место они добрались на следующие сутки, в два часа ночи. Рейнхардт приказал остановить машины и лечь в дрейф. Они выдвинули перископ, но море вокруг было полностью пустым. Случайный квадрат северной Атлантики, обозначенный на картах четырехбуквенным кодом.

Не было ничего. Ни корабля снабжения, ни Королевского флота, ни даже чаек.

– Чиф, как у нас с горючим?

– Плохо. До дома точно не хватит.

– Радиопеленгатор, что у вас?

– Ничего, господин старший помощник.

– Акустик?

– Ничего.

– Ждем, – объявил Рейнхардт. Он сплел пальцы на рычагах перископа и оперся головой о трубу. – Кок, попрошу кофе!

– Они непременно появятся, – резко проговорил капитан. – Не сейте пораженческих настроений!

* * *

Два часа спустя Рейнхардт распорядился всплыть и медленно обойти сектор. Сам он поднялся наверх, велев дать ему сигнальную лампу Олдиса.

Размеренно гудели двигатели.

Капитан сидел на плюшевом диване в кают-компании, уткнувшись стеклянным глазом в переборку и созерцая пустоту. Врач апатично тасовал потрепанные карты. И так без конца. Субмарина превратилась в гигантскую приемную дантиста.

Все молча сидели на койках или в кают-компаниях. Примерно каждые десять секунд кто-то поглядывал на настенные электрические часы. Некоторые ложились спать, преисполнившись солдатского фатализма. Известно, что на войне ничего не прозеваешь – в любом случае разбудят, так что пока удается, надо спать. И пусть будет, что будет.

Соответственно, скрип люка и канонада оживленных возгласов Рейнхардта подействовали как взрыв гранаты в замкнутом пространстве.