Так берегись

Ну и хвала магистрам, – сказал я себе. – Агата и без меня неплохо проводит время. И вряд ли сейчас получится нормально поговорить. Только обломаю кайф всей компании – вдруг посреди веселья ввалился неизвестно кто неизвестно откуда, хочет неизвестно чего… Или наоборот, меня там ждут? Вдруг Агата им все уши про меня прожужжала, и окажется обманщицей, если я не приду?

Ладно, – решил я, – если она меня позовёт, поеду. А если нет, лучше завтра в другом настроении приду.

Но Агата даже не выглянула в окно, не стала меня высматривать. Зато из окна чуть ли не по пояс высунулась какая-то другая женщина с буйными светлыми кудрями и чудесным русалочьим тонким лицом. Она восхищённо озиралась по сторонам, а увидев, как я её разглядываю, взмахнула рукой с бокалом, рассмеялась: «Твоё здоровье, красавчик!» – а потом закричала своим попутчикам: «Смотрите, скорее смотрите, что тут творится, у всех светящиеся веера!» Рядом с ней в окне возникли шляпа и борода, а больше я ничего не успел разглядеть, потому что поезд помчался быстрей, вагон, из которого выглядывали люди, проехал мимо, а за ним – ещё два, тихие и тёмные, озарённые только тусклым светом ночников.

Я так и не успел окончательно решить, присоединяться к весёлой компании, или ну их к чёрту, а поезд уже уехал так далеко, что даже бегом не догонишь. Не ломиться же на Тёмную Сторону с очередной просьбой о помощи; теоретически, можно, но глупо просить о том, чего сам не особо хочу. Зачем мне такие сложности? – думал я. – Ради вечеринки с чужими вымышленными друзьями? При том что на крыше Мохнатого Дома сейчас сидят настоящие, никем не придуманные свои.

Буквально час спустя я уже не мог понять, что на меня вдруг нашло. Как можно было в здравом уме отказаться от нового приключения? От счастья мчаться сквозь полную неизвестность, скорости, тьмы, далёких огней и врывающихся в открытые окна ветров неведомых чужих миров? Почему я раньше не бегал каждую ночь кататься на этом чудесном поезде, понятно – боялся. Ладно, не стоит себя задним числом ругать, не боялся, а, допустим, проявлял разумную осторожность. Не доверял Агате, и, наверное, правильно делал. Но теперь-то взял ситуацию под контроль, стал неуязвим – и чего?

Я обругал себя всеми словами, которые вспомнил, включая изысканный бранный лексикон шиншийских придворных и грубый жаргон чангайских вельмож, а когда ругательства кончились, дал себе честное слово, что обязательно увижусь с Агатой завтра же, вне зависимости от взбрыков моего настроения. Всё равно, как только окажусь в поезде, оно гарантированно исправится, мне же там примерно, как на Тёмной Стороне хорошо.

Однако наутро внезапно выяснилось, что отделение Гажинского Тайного Сыска, где, по сложившейся традиции, служат исключительно призраки, столкнулось с проблемой, требующей живого человеческого участия, и начальница умоляет прислать на подмогу не кого-нибудь, а именно меня. Не то чтобы я действительно такой уж хороший помощник, но гажинские призраки питают ко мне необъяснимую симпатию и регулярно изобретают предлоги меня заполучить. Чему я, честно говоря, только рад: компания там собралась отличная, Гажин – красивый приморский город, а работа по сравнению с нашей обычно такая понятная и простая, что делается, можно сказать, сама.

В Гажине я застрял на целых три с половиной дня, а вернувшись, сразу угодил в лапы сэра Кофы, глубоко возмущённого тем, что мы с ним давно вместе не ужинали. Я, конечно, сопротивляться не стал. И так увлёкся, пересказывая Кофе последние гажинские сплетни и просто новости, что опомнился только заполночь, когда уже не имело смысла идти на пустырь.

На следующий вечер сэр Шурф внезапно, без предупреждения потащил меня в секретный безымянный трактир у реки, хозяйка которого – родная сестра величайшего поэта современности Кибы Кимара, и публика там собирается соответствующая, просто так с улицы никто не может зайти. Даже старинным завсегдатаям обычно не позволяют приводить с собой посторонних. Шурф, которого там уже много лет принимают, причём не по причине его высокого общественного положения, а вопреки, снисходительно решив, что настолько выдающийся теоретик новейшей угуландской поэзии имеет право на любые чудачества, хоть вызывающе служить в Тайном сыске, хоть бесстыдно возглавить Магический Орден – так вот, Шурф давно мне про это место рассказывал, всякий раз сожалея, что не может меня туда привести, и вдруг получил согласие хозяйки. Событие настолько невероятное, что я, не раздумывая, отложил свидание с поездом ещё на день.

То есть, думал, что только на день, но не тут-то было. Между мной и пустырём натурально встала невидимая стена, построенная из непреодолимых обстоятельств. Как бы ни складывались мои дни, ближе к полуночи я непременно оказывался занят по горло, если не работой, то чем-нибудь настолько увлекательным, что сам не хотел бросать. Говорил себе: ладно, увижусь с Агатой завтра. Но назавтра случалось что-нибудь ещё.