Тайный заговор Каина

— Я давным-давно мог рассказать обо всем Парадину, но у меня нет никаких доказательств! В отсутствие брата я даже не смогу доказать, что это он написал мои книги! Рукописи у него, но он их никогда не покажет при таком повороте событий. Он скажет, что это лишь месть с моей стороны, что я хочу разорить его, что я просто выжил из ума! — Я осушил бокал, поднялся, налил и снова выпил. — Какой шантаж?! Вернер просто будет все отрицать! А «Паук», по крайней мере на время, воздержится от каких-либо мер против него, но не забудет обо мне. Это уже не просто шантаж или пустые угрозы. Ты знаешь, что они на все способны, и тут Вернер абсолютно прав: они слов на ветер не бросают!

— Все равно, — сказал Мински, — доктор Хесс убит, те двое детективов исчезли, ты ведь своими глазами видел, как они стреляли друг в друга. Мне же постоянно угрожают по телефону. Кроме того, эта мина с часовым механизмом в «Стрип-клубе». Смотри, сколько мы имеем доказательств. Все это зафиксировано в полицейских протоколах. Неужели это ничего не значит?

— Это доказывает лишь то, что есть люди, весьма заинтересованные в защите интересов Делакорте. Об этом Парадин знал еще двадцать лет тому назад. Но кто эти люди, вынуждающие моего брата шантажировать меня, не знает никто!

— Гм… — Борис угрюмо посмотрел на меня.

— Это ловушка, понимаешь? Только помогая им освободить Делакорте из тюрьмы, я смогу узнать, что они собой представляют. Формально ты прав: мое участие в освобождении Делакорте недопустимо и даже аморально — я ведь сам опознал его и добился его ареста, но сейчас я должен продолжать сотрудничать с «Пауком» либо делать вид, что сотрудничаю, иначе мне никогда не выбраться из этого порочного круга.

Борис долго молчал и наконец сказал:

— Боюсь, что ты прав. Они действительно все тщательно продумали. Раз они позволяют тебе все обсуждать со мной, значит сила на их стороне. — Мински сделал короткую паузу. — Я еврей, следовательно, о том, что я ненавижу фашизм, можно легко догадаться. И тем не менее они позволяют тебе советоваться со мной. — Мински тяжело вздохнул. — Меня загнали в тупик. — Борис пожал плечами. — Хорошо, я согласен с тобой. Пока что тебе придется сотрудничать с ними. Но, Ричи, мы должны быть начеку, чтобы Делакорте не ускользнул от нас безвозвратно. Ведь если он действительно сбежит, мы оба будем преступниками, настоящими преступниками!

— Согласен, Борис. Возможно, я виноват перед тобой. Я втянул тебя в эту историю. И для тебя это гораздо опаснее, чем для меня — арийца.

Неожиданно зазвонил телефон. Мински взял трубку, и я тут же заметил, как он побледнел.

— Профессор, случилось что-нибудь с Рашель?

Я вскочил на ноги. Он жестом попросил меня не двигаться с места. Его испуганное лицо побледнело еще больше.

— Да… — отрывисто сказал он. — Да… Нет… Нет… Да… Рашель ранена?.. Да, я вам верю… Со мной все в порядке, благодарю вас, профессор, благодарю вас…

Он бросил трубку на рычаг и затравленно посмотрел на меня.

— Что случилось, Борис?

— Свиньи, — тяжело дыша, сказал Мински. — Подлые, грязные свиньи.

— Кто? Что случилось? Скажи мне наконец!

— Теперь я знаю, почему они так уверены во мне!

— Борис! Прошу тебя, скажи мне, что случилось!

— Звонил профессор Мон. Он сообщил мне, что полчаса назад Рашель нашли в саду… Без сознания… Ее сбили с ног… Оглушили…

— Что?

— …Она ничего не помнит, за исключением того, что кто-то ударил ее сзади по голове.

— В саду?

— Да. На одной из боковых аллей. Я знаю это место. Там заканчивается парк и начинаются длинные ряды фруктовых деревьев. Она хотела немного прогуляться в своей новой шубе, и когда она шла…

— Но кто же это мог сделать?

— Профессор говорит, что это мог сделать кто угодно. Любой посетитель санатория мог легко пройти в сад через большой парк. Это мог быть также любой пациент. Профессор говорит, что в таком месте, как «Хорнштайн», организовать покушение не сложно.

«Покушение можно организовать не только в психиатрической клинике, — подумал я, — но даже в обычном госпитале. Уж я-то знаю».

— Напасть на нее мог и кто-то из медперсонала, хотя профессор считает это маловероятным. Он знает своих людей. И тем не менее он уже известил полицию. Впрочем, мало шансов, что виновного найдут. — Мински сокрушенно пожал плечами. — Практически никаких…

— Твоя жена получила серьезную травму?

— Слава Богу, нет. Но она потеряла много крови. Шоковое состояние… Она пролежала на холодной земле по меньшей мере полчаса. Профессор Мон лично позаботится о ней. Через несколько дней она уже сможет ходить. Но мне страшно подумать, что может случиться с ней, если я не соглашусь на условия этих негодяев?! — простонал Мински. — Я в ловушке, Ричи!.. Если я пойду против них, они убьют мою Рашель, и никакая полиция в мире мне не поможет. Вот почему «Паук» позволил тебе быть со мной до конца откровенным. Теперь я для них не представляю никакой опасности. — Он обреченно посмотрел на меня. — А раввин — умный человек, в конце концов он оказался прав. Нам не следовало впутываться в это дело. Ни в коем случае! Но мы впутались, и теперь нам придется платить по счету.