Тайный оракул

– Это так, но, видишь ли, кара за нарушение клятвы на реке Стикс может постичь тебя через несколько лет. Это как рак. Моя же клятва… – Пит пожал плечами. – Если ты нарушишь ее, я уже не смогу остановить наказание. Где бы ты ни был, гейзер мгновенно вырвется из земли прямо под твоими ногами и сварит тебя заживо.

– А… – У меня задрожали коленки. – Да, конечно, я это знал. И я исполню клятву.

– Ничего другого тебе теперь не остается.

– Верно. Думаю… Мне надо подлечиться.

И я побрел прочь.

– Лагерь в другой стороне, – сказал Пит.

Я сменил курс.

– Не забудь заполнить анкету в онлайне! – напомнил Пит. – Мне вот любопытно, как ты оценишь общий уровень удовлетворенности от пребывания в Лесу у Лагеря полукровок?

Я не ответил. Бредя в темноте, я думал о том, какую боль, по десятибалльной шкале, мне придется вынести в ближайшем будущем.

Добраться до лагеря не было сил. Чем дальше я уходил от гейзера, тем яснее это понимал. Суставы превратились в кашу. Я чувствовал себя жалкой марионеткой. В прошлом мне доставляло удовольствие контролировать смертных сверху, теперь же, оказавшись на другом конце ниточек, никакой радости я не испытывал.

Я не мог защитить себя. Любая адская гончая или дракон могли без особого труда полакомиться великим Аполлоном. Я был бы обречен даже при встрече с каким-нибудь недовольным барсуком.

– Я любил тебя, – сорвалось с моих губ.

Я понимал, что это бред, что из-за сотрясения мне видится то, чего не может быть, но мог бы поклясться, что из-за каждого дерева выглядывала моя возлюбленная Дафна, что ее черты проступали из-под коры, словно некий мираж – немного крючковатый нос, слегка раскосые зеленые глаза, губы, которые я никогда не целовал, но о которых всегда мечтал.

– Ты любил всех красивых девушек, – донесло до меня эхо.

– Но не так, как тебя, – воскликнул я. – Ты была моей первой настоящей любовью. О Дафна!

Я вспомнил, как гонялся за ней – ее сиреневый запах в ветерке, ее гибкую фигурку, порхающую в пестром свете леса. Я преследовал ее, казалось, годами. Может быть.

А потом веками винил Эроса.

Однажды, в миг безрассудства, я посмеялся над его искусством лучника. В порыве злобы он поразил меня золотой стрелой. Направил всю мою любовь на прекрасную нимфу. Но и это было еще не самое худшее. Другой, свинцовой, стрелой он поразил сердце Дафны, убив все ее возможные чувства ко мне.

Чего не понимают люди: стрелы Эроса не могут вызвать чувство из ничего. Они способны лишь культивировать уже имеющийся потенциал. Мы с Дафной могли бы стать идеальной парой. Она была моей настоящей любовью. И могла бы полюбить меня в ответ. Но стараниями Эроса мой уровень любви достиг ста процентов, тогда как эмоции Дафны обернулись чистой ненавистью (которая, разумеется, есть обратная сторона любви). Нет ничего трагичнее, чем, любя кого-то всей душой, знать, что твои чувства останутся без ответа.

Принято считать, что я преследовал ее просто так, по прихоти страсти, что она была всего лишь очередной красоткой. Это неправда. Когда Дафна, чтобы спрятаться от меня, умолила Гею превратить ее в лавровое дерево, часть моего сердца тоже покрылась корой. В память о несчастье я придумал лавровый венок, наказав себя за печальную судьбу моей величайшей любви.

После Дафны я поклялся, что никогда не женюсь. Порой говорил, что просто не могу сделать выбор из Девяти Муз. Удобная отговорка. Музы были моими постоянными спутницами, и каждая из них прекрасна по-своему. Но никогда они не владели моим сердцем так, как Дафна. Один лишь друг Гиацинт вызвал во мне столь же глубокие чувства, но и его у меня отняли.

Все эти мысли барахтались в моем ушибленном мозгу, пока я брел от дерева к дереву, прислоняясь к ним, хватаясь, как за перила, за низкие ветви.

Да, клятва. Я нужен Мэг. Я должен…

Я рухнул лицом на колючую, заледеневшую землю.

Сколько прошло времени – не знаю.

Какое-то теплое рыло ткнулось в ухо. Шершавый язык лизнул щеку. Я подумал, что умер и что это Цербер нашел меня у ворот Подземного мира.

Потом зверь перевернул меня на спину. Темные ветки переплетали небо. Я все еще был в лесу. Золотой лик льва появился надо мной; его янтарные глаза были прекрасны и убийственны. Он облизал мое лицо, пытаясь, возможно, определить, годен ли я для ужина.

– Тьфу. – Я выплюнул попавшую в рот шерсть львиной гривы.

– Очнись, – произнес справа от меня женский голос. Не Дафны, но все же смутно знакомый.

Мне удалось поднять голову. Второй лев сидел неподалеку, у ног женщины в очках с тонированными стеклами и серебряной с золотом тиаре на заплетенных в косы волосах. Ее расписанное вручную платье украшали листья папоротника, а руки и плечи покрывали нанесенные хной татуировки. Она выглядела по-другому, не так, как в моем сне, но я ее узнал.

– Рея…

Богиня наклонила голову.

– Спокойно, Аполлон. Не хочу тебя шпынять, но нам нужно поговорить.

26

Императоры здесь?

Символ мира затычкой во рту

Не забойно, Мама

Должно быть, рана у меня на голове не уступала по вкусу говядине вагю.