Та, что надо мной

— Да. Брату нравилось, когда я с ним так играл. Тогда он говорил совсем плохо, и всё равно ничего не смог бы рассказать. Теперь я стал осторожнее, но не могу вовсе не превращаться в птицу. Это сильнее меня. Наши мало что знают про оборотней, но если они поймут, пойдут слухи о моей матери.

— И ты прав, желая её уберечь, тем более, что ты действительно сын своего отца. Скажи, ведь твой дед или прадед не отсюда, он был изгнанником из Павии?

— Прадед. Рассказывали, что он из благородных.

— И твой дед и отец, по всей вероятности, были людьми без второй природы. Магия Единения в этих краях уже довольно слаба. Но в твоём случае Запечатление оказалось слишком властным.

— Что это значит? — он недоуменно посмотрел на меня.

— Говоря попросту, тебе очень хотелось летать, как беркут. Скажи, ты мог бы пронести брата, скажем, на соседнюю скалу? Хотя бы сейчас, когда ты вырос и окреп?

— Нет, конечно. Я мог тащить его всего несколько шагов, потом опускал на землю.

— И тем более не мог бы нести четырёхлетнего или пятилетнего ребёнка, как те, что пропали у вас?

— Точно не мог бы.

— Ллос, это значит, что детей похитил человек, и скорее всего он сделал это, чтобы продать их изенийским купцам. Ты поможешь мне выследить их караван?

Он замолчал, поскольку с молоком матери впитал запрет говорить с чужими о делах соплеменников.

— Ллос, — торжественно сказал я. — Клянусь своими предками и своей второй природой, что меня не интересуют дела, которые вы с ними ведёте. Но Павия не будет торговать рабами. Ты ведь знаешь, для чего их покупают? Через пару лет на месте этих детей может оказаться твой брат.

Мне всё-таки удалось его уговорить. Я объявил своим спутникам, что мы остаёмся в селении ещё на день или на два, но никому, кроме охраны, объяснять ничего не стал. Только повторил свой запрет на вино, поскольку непривычным к такой высоте оно здесь опасно. Ллос отлично знал все здешние тропы, но, облетев их назавтра, изенийского каравана он не увидел. Я уже начал беспокоиться оттого, что мы задерживаемся. Но на следующий день он уже наутро прилетел с известием о том, что видел изенийцев. Ближе к вечеру, когда стало ясно, по какой тропе они пойдут, я отправил туда охранников. Мы успели приглядеть пещерку, подходящую для того, чтобы незаметно там схорониться и в сумерках последовать за караваном. Сам же я спрятался возле дома Гхота. Старик вышел оттуда незадолго до заката и направился в ту же сторону, куда шли купцы. Довольно скоро он настиг караван там, где их дороги пересекались. Гхота о чём-то переговорил с их старшим и протиснулся в неприметную щель в одной из скал. Вскоре он вывел оттуда троих полуголых, дрожащих от холода детей, прикованных к длинному и толстому медному пруту. Когда Гхота потащил их к купцам, я издал условленный клич, наша стража выскочила из укрытия, и завязалось небòльшое сражение. Я не слишком волновался за его исход, меня бòльше занимал старик и его пленники — как оказалось, не зря. Поняв, что его поймали с доказательствами совершённого преступления, Гхота стал сталкивать невольников в пропасть. Мне хватило одного удара кинжала, чтобы покончить с мерзавцем, но его скверная затея почти удалась. Руки у детей были скованы, они пытались упереться ногами в обрыв, но земля под ними осыпалась и они медленно сползали вниз. Я упал рядом, ухватившись за прут и чувствуя, как он гнётся под тяжестью. Сил на то, чтобы вытащить пленников, у меня недоставало. Бой, тем временем, продолжался, и мне неоткуда было ожидать помощи. Неожиданно что-то просвистело над моей головой.

Беркут — дневная птица, и в сумерках она видит плохо. Поэтому Ллосу после того, как он проследил за караваном, было велено сидеть в шатре и никуда не показываться. Но мальчишка не выдержал. В сумерках, при слабом свете молодой луны беркут неловко упал на камни рядом со мной, и через мгновенье мы с парнем уже поднимали невольников на обрыв. Дети были тощие, избитые и бледные как росток, только что пробившийся из земли, но я не нашёл у них опасных увечий. Ллос узнал в одном из них Нару, мальчика из своего селения, и сумел его немного успокоить, так что я уже не опасался, что, когда их раскуют, они разбегутся от нас куда глаза глядят. По счастью, пленники были так испуганы, что никто из них так и не понял, в каком облике тут появился Ллос.

Тем временем наша охрана повязала караванщиков, не дав им уйти. Это стоило нам троих раненых, и я порадовался, что подбирал для отряда оборотней. Купцы пытались протестовать, но улики против них были несомненны. Обыскав караван, мы нашли ещё двоих мальчиков лет шести, которые уже могли вразумительно рассказать, как были похищены и откуда сюда попали.