Syntheism - Creating God in the Internet Age

Основываясь исключительно на огромном количестве экспериментов, квантовая механика является самой стабильной и надежной теоретической конструкцией, которая когда-либо проверялась и использовалась в истории науки. А реляционистская физика, которая следует за ней, решительно опровергает платоновский и ньютоновский детерминизм. Американский философ Чарльз Сандерс Пирс предсказал грядущий поцелуй смерти детерминизма еще за несколько десятилетий до того, как квантовая физика получила широкое признание, когда в 1890-х годах он выдвинул принцип тихизма (от греческого tyché = случай). Пирс утверждает, что спонтанность является неизбежным фактом Вселенной. После того как квантовая физика получила широкое признание, философ науки Карл Поппер отмечает, что своим прагматизмом Пирс философски прокладывает путь к индетерминизму квантовой физики. Воинствующий индетерминист Дэниел Деннетт развивает тихизм Пейрса в своей книге "Свобода эволюционирует" ( ). Деннетт, также вдохновленный Лейбницем и Юмом, утверждает, что, хотя будущее открыто и мир индетерминистичен, у всего может быть одна необходимая причина, поскольку необходимая причина не связана только с одним возможным следствием. По мнению Деннетта, тот факт, что все события имеют причину, сам по себе не является веским аргументом в пользу детерминизма.

В радикально универсальной онто-эпистемологии Карен Барад мы отказываемся от индивидуальной личности и переносим фокус внимания на саму Вселенную. Вдохновленная философией процесса Уайтхеда и, в частности, опираясь на квантовую физику Бора, Барад полностью разрушает трансцендентальный корреляционизм, который доминировал в западном мышлении со времен Канта. Противопоставив онтический принцип детерминизма Бора эпистемическому принципу неопределенности Гейзенберга, Барад открывает путь для агентивного реализма, реляционистской философии, движимой радикальным пафосом к совершенно новому виду потенциальной объективности. Как и для Бора до нее, знаменитые волны и частицы квантовой физики для Барад - лишь абстракции. Самое главное - не то, что волны и частицы противоречат друг другу, а то, что они дополняют друг друга. Это то, что называется принципом дополнительности Нильса Бора. Феноменологически мы выражаем это тем, что волна - мобилистский феномен, а частица - этерналистский.

Барад утверждает, что благодаря принципу дополнительности Бору удается раз и навсегда избавиться от картезианского субъекта. Не существует никакого отстраненного субъекта, который в то же время не участвует в индетерминистском процессе с открытостью в будущее. Согласно Бору, не существует нейтрального наблюдателя вне феноменальных процессов. И если наблюдатель всегда находится внутри феномена, это означает, что он должен рассматриваться как объективно доступный, хотя и не в классическом объективистском смысле. Скорее, агентивный реализм имеет дело с новым видом объективности, освобожденным от классической субъективности, поскольку теория дисквалифицирует все представления о внешнем субъекте как зрителе и нейтральном измерителе феномена. Все оборудование для измерения феномена, таким образом, является частью самого феномена. Аппаратура сама является агентом, который интра-активно производит фикции в плавающих границах феномена. Это означает, что мы можем забыть старую феноменологическую пару антонимов - субъект и объект. Новая объективная реальность становится возможной, потому что объективность относится к возможной агентивной делимости, а не к невозможной, абсолютной внешности. Именно поэтому Барад использует термин "агентивный реализм".

Образцы для подражания Барад - Мишель Фуко и Джудит Батлер - также подвергаются нападкам, когда она строит свою универсальноцентричную онто-эпистемологию. Будучи постструктуралистами, Фуко и Батлер, по мнению Барад, все еще слишком антропоцентричны. Постструктурализм зажат между картезианским репрезентационизмом Эйнштейна и агентивным реализмом Бора: он не дошел до конца и не оставил позади картезианский репрезентационизм. Призрак Канта продолжает жить. Постструктурализм, по выражению самого Барада, все еще не перешел от антигуманизма к постгуманизму. Таким образом, постструктурализм все еще танцует вокруг картезианского субъекта, на который он одновременно претендует и считает, что растворился в нем. Однако Барад идет до конца и оставляет антигуманизм постструктурализма позади. Гегелевская диалектика между гуманизмом (олицетворяемым Декартом) и антигуманизмом (олицетворяемым Ницше) завершается в призыве Барада к постгуманизму; это движение параллельно диалектике между теизмом и атеизмом, которая растворяется в синтетизме. Не только объективная реальность возвращается в новом удивительном обличье через агентивный реализм. То же самое относится и к теологической истине, которая возвращается с полной силой как религия синтетического процесса.