Syntheism - Creating God in the Internet Age

Беззаконное общество представлено как полный кошмар. В Ветхом Завете беззаконное общество - мир, где люди фактически дают волю своим желаниям и влечениям, - носит имена Содом и Гоморра. Гражданин в беззаконном обществе - это злодей или грешник. Согрешить - это не просто нарушить закон; на более глубоком уровне это значит поставить под сомнение его авторитет и тем самым подорвать весь добрый миропорядок. Человек, который просто нарушает закон, а потом признается в этом, тем самым подчиняясь его авторитету, может быть наказан и прощен после того, как продемонстрирует достаточное раскаяние словом и делом. Но тот, кто культивирует в себе бунтарское отношение к закону, кто отказывается принять навязываемое им отчуждение, становится заклятым врагом всего порядка. Авраамические религии называют эту фигуру Люцифером, ангелом света, тем, кто игнорирует вечный закон и бескомпромиссно следует своим желаниям и влечениям, как временное и конечное существо.

Однако закон - это всего лишь метафора, на которой мы основываем слепую веру в превосходство господствующего порядка. Но метафора настолько сильна, что и сегодня она окрашивает не только наши представления о социальных отношениях, но и питает наше постоянное убеждение в том, что общество без законов должно быть обществом, которое мчится сломя голову к собственной гибели. Закон - это настолько мощная метафора, что мы даже не можем взглянуть на природу и Вселенную, не предполагая, что они действуют соответствии с заранее установленными и вечно действующими законами. Однако никаких доказательств существования таких законов нет, да и не должно быть. Если мы действительно серьезно относимся к нашему убеждению, что Бог мертв, мы должны сделать вывод, что мертв и Законодатель. А без изначального законодателя вечный и метафизический закон также не существует. Если продолжить эту линию аргументации еще на один шаг, то выяснится, что естественное право следует рассматривать как бессвязную батарею антропоцентрической возни, не имеющую под собой никаких оснований, особенно в природе.

В возникающей таким образом ситуации метафизика сама по себе является единственным способом уравновесить варианты закона. Метафизика - это как раз противоположность закона. Без постоянного порождения метафизикой надежд, видений, утопий и альтернативных миров человек никогда не смог бы придумать никакой альтернативы либидинальной безопасности закона. Общество без метафизики немедленно и без сопротивления подчиняется тоталитарному закону. Оно даже не может представить себе никакой альтернативы. Следовательно, физики должны вообще перестать говорить о законах. В реляционистской физике больше нет вечных законов, а есть лишь множество открытых и условных процессов. Предполагаемые законы могут быть изменены, они даже должны быть изменены с течением времени - не в последнюю очередь, когда внезапно возникают новые эмерджентности, а они постоянно возникают, - и тогда эти законы, конечно, уже не вечные законы, которые заранее диктуют все мыслимые события, а просто вероятный ход событий в конкретных пространственно-временных контекстах.

Синтетическая утопия, таким образом, подразумевает стремление к обществу, в котором закон больше не признается и которому позволено осуществлять свою либидинальную власть. Это общество, где религия заменила отчуждение. В синтетической утопии тело отождествляется со своими желаниями и либидинальными влечениями и ни с чем другим. Сегодняшняя политика с тем же успехом могла бы быть либерально-прагматической, с прицелом на конструктивную синтетическую утопию, открыв потенциал религии для противодействия отчуждению. Ведь, в конце концов, политика тесно переплетена с современным обществом, его гражданами и материальными условиями. Но синтетическая утопия - это совершенно иное явление, нежели либеральный прагматизм: во-первых, она, конечно, может беззастенчиво брать за точку отсчета безбрежность будущего, а не, как прагматизм, вынуждена оставаться в узких рамках настоящего, - и поэтому исповедует теологический анархизм и ничего более.

Поскольку тотализм отделяет душу от тела, он считает себя способным нейтрализовать душу и сделать ее независимой и надежной, отключенной от многочисленных хаотических, эмоциональных бурь и непредсказуемых капризов тела. Душа, таким образом, становится командным центром чистой мысли и наделяет человека некой шикарной сущностью. Таким образом, рационализм - это еще и эссенциализм. Эта сущность, конечно, не просто неизменна на протяжении всей жизни; она также делает душу бессмертной. Таким образом, рационалисты могут беспрерывно строить социальные идеологии, согласно которым послушные и раболепные рабы вознаграждаются жизнью после смерти, как свободно плавающие души без привязки к своим тленным и презираемым телам.