Сын менестреля. Грейси Линдсей

Хэй в ответ ни ухом не повел, ни глазом не моргнул, а продолжал растирать что-то пестиком, прервавшись только на то, чтобы откусить от лакричного корня, который достал из кармана своей блеклой кофты. Корень он обожал необыкновенно и жевал его постоянно, по-особому, словно рот промывал, двигая челюстями до того настойчиво, будто старался в собственной щеке дырку проткнуть. Так продолжалось несколько минут, но вот наконец Хэй, не поднимая головы, заговорил, выталкивая слова из уголка рта:

— Не слышал еще новость?

— Нет, — улыбнулся Дэниел. — В городе пожар?

— Скоро, может, и полыхнет! — Последовала пауза, после чего Хэй, подчеркивая каждое слово, объявил: — Племянница твоя… Грейси Линдсей… возвращается в Ливенфорд.

Дэниел замер. Сначала он, казалось, не понял, что имел в виду собеседник, но постепенно его лицо изменилось. Считав его эмоции, Хэй продолжил, едва двигая губами:

— Похоже на то, что ее муж умер… в этой глуши, в Майсуре. Грейси на прошлой неделе пустилась в плавание на «Императрице Индии».

И опять Дэниел ничего не сказал. Он не мог говорить, все эмоции разом нахлынули на него. Молча он повернулся к Хармону, от которого, как он догадался, и поступили эти сведения.

— Да, — пояснил агент с добродушной снисходительностью, — сегодня днем мы получили уведомление из нашего отделения в Калькутте. Нисбет Валланс, обследуя новую железную дорогу для компании, заразился болотной лихорадкой. Его жена была с ним. Вела себя очень отважно, полагаю, коль скоро его вынесли с гор на носилках. Прелестная женщина! Я познакомился с ней, когда в последний раз был на Востоке.

Дэниел сглотнул застрявший в горле ком:

— Прошу извинить меня, господа. — Моргая, он сконфуженно переводил взгляд с одного лица на другое. — Это большая неожиданность… после семи лет… так внезапно…

— Для тебя сильное потрясение. — Все с той же свойственной ему ехидцей протянул Хэй.

— Да, — просто произнес Дэниел. — Бедняга Нисбет… Но радостно думать, что Грейси опять будет с нами. — Он тепло, едва ли не растроганно обратился к Мюррею: — Она была прелестной девушкой, разве не так, Дэви?

— Да, — пробормотал Мюррей, не поднимая глаз.

Повисло долгое молчание. Дэниел развернул платок, вытер им лоб и шею.

— Корабль должен быть уже близко. Погода как раз по сезону. Теперь прошу извинить, но мне надо домой. Должен с женой повидаться. Смею думать, у нее найдется что сказать. Доброй ночи, господа.

Он прошел к двери, открыл ее и тихонько притворил за собой.

Стало быть, это правда, наконец случилось то, на что все эти годы он не смел и надеяться. Идя домой тихой проселочной дорогой, ведущей через пустошь, Дэниел ощущал, как волна нежности захлестывает его, как полнится разум нежным видением: Грейси, его дорогая племянница в белом платье (она всегда любила белый цвет и выглядела в нем такой красавицей!), в котором он видел ее в последний раз однажды вечером, перед самой трагедией, когда она шла вдоль реки с букетом таволги в руке. Цветы она набрала на зеленом речном берегу.

Какая же это была картина! Лучи нисходящего солнца, скользя по водной глади, создавали вокруг нее сияние… «Как молодая косуля, пришедшая к реке напиться…» — сами собой всплыли в памяти слова. Ее прелестное личико было оживленным, а теплые карие глаза искрились жизнью.

Но что она знала о жизни в восемнадцать лет, бедное дитя? Дэниел тяжело вздохнул, его лицо опечалилось. Но вот оно опять просветлело, когда мысли унеслись дальше в прошлое и другие, более счастливые видения хлынули потоком.

Вот наплыв: он видит ее в хоре, исполняющем под его руководством «Детскую кантату» в старой ратуше. Каким же она была чудом, каким маленьким чудом: всего десять лет, голос как флейта, такая живость, столько грации, столько таланта! Никогда, никогда с тех пор не встречал он такого таланта.

Дэниел улыбнулся: теперь он видел ее на вручении наград в академии, вот она поднимается получать книгу в кожаном переплете «Путешествие пилигрима в Небесную страну», завоеванную ею награду за познания в Священном Писании… Да, он занимался с ней, готовя к этой победе, не было лучшей ученицы в его классе по изучению Библии!

А вот еще: он видит ее на школьном пикнике, малышка двенадцати лет с прелестной новой лентой в волосах бежит в забеге младших девочек, тонкие ножки мелькают, заостренный подбородок устремлен вперед в страстном порыве — и рвет ленточку финиша, которую он держит, да, побеждает, к его огромному восторгу.

Глаза Дэниела затуманились. Он всегда заботился о Грейси со всей нежностью бездетного мужчины. Что ни говори, а она была слеплена из совсем особого теста, была утонченнее других, прелестнее и телом, и душой.

И как-то всегда казалось, будто ее отец, Том Линдсей, овдовевший, когда родилась его единственная дочь, так и не удосужился понять или оценить ее. Том, одно время процветавший торговец зерном, фруктами и провиантом в Ливенфорде, а в лучшие свои дни провост городка, был нрава резкого и раздражительного, под конец же, когда неурядицы в делах довели его до банкротства, еще больше ожесточился и озлобился.