Свой — чужой

— А ты возрастом…

— А я сильно извиняюсь, — легко перебил его Валера, — но либо у нас деловые отношения и мы партнеры…

— Либо?!

— Либо через месяц вы станете-таки брендом на заслушиваниях в городской прокуратуре. А потом, даже если вы и не переберетесь на ПМЖ в следственный изолятор, то лепший кореш Юнгерова Обнорский со своим агентством, которое, по сути, маленькая, но медиаструктура, вобьет в вашу репутацию пару осиновых журналистских расследований. Думаю, что их с гиканьем подхватят и федеральные СМИ, — вы же у нас человек, по сути, больше московский, чем питерский… Ну а дальше… Дальше пойдут процессы, хорошо известные вам в общих чертах.

Штукин замолчал, и в кабинете стало тихо. В этой тишине Валерка отчетливо слышал хриплое и тяжелое дыхание Гамерника. «Да, с физкультурой парень явно не дружит, — подумал про себя Штукин. — А ведь дом-то небось весь уставлен разными тренажерами». Валера специально старался думать о чем-то, что не касалось впрямую предмета его визита в этот кабинет, — чтобы не сорваться и не сказать Гамернику все, чего тот заслуживал, прямо в глаза.

— Где ты этому научился? — наконец нарушил тишину Гамерник почти нормальным тоном.

Валера сделал «большие глаза»:

— А я что, изрек что-то нобелевское?

Гамерник хмыкнул и посмотрел на Штукина как-то по-новому, словно переоценку производил. Валерке захотелось даже зубы свои продемонстрировать — глядишь, цена и еще чуток повыше стала бы.

— Кофе будешь?

Вопрос прозвучал как приглашение к миру, но Штукин подачи не принял:

— Не хочу.

— А что ж так?! — сразу вскинулся Гамерник.

Валера вздохнул безнадежно и объяснил:

— Тороплюсь я, Сергей Борисович, это во-первых.

— Ну а что же во-вторых? Ты говори, говори!

— Извольте. Кофе у вас тут — говно. Купите хорошую кофеварку, тонны за полторы баксов.

Гамерник открыл безмолвно рот, будто выброшенная волной на берег рыба. Штукин невозмутимо приложил два пальца к правому виску, имитируя отдание чести:

— Всего вам доброго, Сергей Борисович. Днями я вам непременно телефонирую!

Уже выйдя из приемной, Штукин ухмыльнулся, услышав вопль Гамерника, адресованный секретарше:

— Эля! Эля! Кофе какой-то жидкий! Ты сама-то пьешь его?!

— Так кофеварке же уже сто лет в обед, — забубнила в ответ, соглашаясь, Эля.

Штукин свернул в коридоре к выходу и досадливо крякнул, сожалея, что не может насладиться всем спектаклем с секретаршей до конца. Так с улыбкой Валерка и вышел на улицу.

А Гамерник в кабинете действительно устроил шоу. В ответ на справедливое замечание Эли относительно возраста кофеварки он сорвался почти на визг:

— Так хули ж ты, пидораска, варишь тогда говно жидкое? Ты, блядь, пошли водилу в «Империю кофе», чтоб он купил нормальный аппарат! Чего не ясно?!

— Я поняла. — Эля покраснела и начала пятиться к выходу из кабинета. Она хорошо знала своего шефа, поэтому по первичным признакам безошибочно определила: начинается истерика.

Гамерник и впрямь чем-то стал даже внешне похож на бесноватого:

— С-с-сука-а! Блядь, достала! Или мне и чистящие средства для сральников самому покупать?! Достала, тварь! Дура, ни украсть, ни покараулить!

Эля успела юркнуть задом в приемную и прикрыть за собой дверь, когда об нее с той стороны кабинета ударилась вазочка с конфетами «Мишка косолапый». Плотная дубовая дверь хорошо гасила звуки и превращала вопли Гамерника в нечленораздельный бубнеж. Эля присела за стол на свое место и взялась за виски пальчиками.

Минут через десять дверь кабинета приоткрылась, и оттуда высунулось красное, словно распаренное в бане, лицо Гамерника:

— Анисимов где?

— Кто? — не поняла с нервяка Эля. Успокоившийся было Гамерник заверещал снова:

— Дура! Шишу позови! Так тебе понятнее, блядь?!

Эля выскочила и бросилась по коридору искать подручного шефа — того самого, который, кстати, и сосватал ему стрелков. Вслед секретарше несся вой Гамерника:

— Твари, твари, твари! Это только в «Джентльменах удачи» можно клички отменить, а у нас — ни хера! Кретины, дебилы недоделанные!

Через минуту в кабинет шефа ввалился с сопением гражданин Анисимов, известный в определенных кругах по погонялу Шиша. Когда-то, в молодости, Шиша был классным гребцом, но теперь его сильно разнесло — килограммов этак под сто десять. Шиша остановился посреди кабинета и преданными глазами уставился на своего босса.

Гамерник оскалился и поинтересовался вкрадчивым тоном, который сразу бы все объяснил человеку с мозгами:

— Как поживают твои «верные парни»?

Шиша был человеком не очень умным, но и не законченным дебилом, поэтому он насторожился:

— Так я не особо интересуюсь, они — люди взрослые.

— А ты поинтересуйся, дружище Битнер[143]! — прошипел, брызгая слюной, Гамерник.

Шиша растерянно заморгал:

— Битнер… это бальзам?

У Гамерника задергалось лицо. Он с трудом взял себя в руки и произнес следующую фразу почти по слогам, очень четко артикулируя, как для умственно непонимающих:

— Битнер — это не бальзам! Так, все: даю установку — стереть предыдущую информацию! Даю новую вводную: они на свободе?

Шиша открыл рот и ахнул:

— А… а как же иначе?