Свой — чужой

Гамерник пнул ногой журнальный столик и снова заорал в полный голос:

— Иначе — раком на пересылке! Еб твою мать! Выяснить, где они живут, как они живут, — живо!

— Понял!

Шиша вытянулся по стойке «смирно», подобрал живот и начал задом пятиться к двери, но его остановил новый окрик:

— Стоять!

Шиша замер. Гамерник подошел к своему подручному и снизу вверх посмотрел в маленькие заплывшие глазки:

— Выяснить осторожно, не вступая в половой контакт. Повтори!

— Осторожно, и не ебать мозги! — отчеканил Шиша, стараясь не моргать.

— Бегом!

Шишу словно гигантский пылесос всосал в приемную.

Гамерник застонал, схватился за голову и рухнул на диван. Его одолевали неприятные мысли: «Хорошо еще, что на этих „верных парней“ набрели местные мусора. Чем быстрее платишь, тем дешевле выходит. Пятьдесят тонн — провинция! Убожество… В Москве бы сразу ноль пририсовали! И еще строят из себя — „не к спеху“! Ничего, ничего, возьмут, как миленькие, а этих „верных“ надо куда-то… Куда? Черт дернул с уголовниками связаться… А если информация все же уйдет от этих мусоров выше? Да нет, не должно… Этот Валера недобитый, конечно, — рыло мусорское, но, похоже, деловой… Сволочь, но доверять ему, как ни странно, можно — уж больно много выебывается и о себе явно высокого мнения. Сука, повоспитывать меня решил! Но был бы он прокладкой — никогда бы так себя не повел… Хоть это утешает…»

…Между тем Валера, который, естественно, не знал, что, по мнению Гамерника, ему можно доверять, вовсю рулил к «Аэродрому» Юнгерова. Штукин считал, что его второй контакт с Гамерником прошел успешно, и проговаривал про себя пункты, по которым собирался докладывать Александру Сергеевичу.

Валерка сам не мог понять, почему его не отпускает какое-то странное внутреннее напряжение, — ведь вроде бы все пока складывалось нормально. Правда, непонятно откуда возникло ощущение, что Юнгеров как-то подостыл к его игре с Гамерником… Может быть, это просто кажется? Нервы, мнительность… «Интересно, — подумал Валера, глядя чуть покрасневшими глазами на дорогу, — а с этими пятьюдесятью тоннами, когда я их все-таки возьму от Сергея Борисовича… как с ними? Я, конечно, принесу их Юнгерову, а что он скажет? По идее, либо оставит мне долю, либо — под настроение — и всю сумму может зачесть мне как премию… Хорошо бы в это настроение еще попасть…»

Штукин готовился к серьезному и обстоятельному разговору с Александром Сергеевичем, но, как это часто бывает в жизни, все пошло совсем не по плану, который Валерка сам себе нарисовал.

Юнгеров встретил Штукина радушно, но несколько рассеянно, видно было, что мысли его заняты чем-то другим, и видимо очень серьезным. Когда Валерка поинтересовался, можно ли ему начать докладывать, Александр Сергеевич как-то неопределенно завертел головой, посмотрел на часы, выглянул в окно — там прямо к дому подъехала какая-то машина, — кивнул самому себе и, повернувшись к Штукину, сморщил лоб, словно размышлял — куда его деть:

— Так, погоди… Доложишь чуть попозже… Пойдем-ка…

Юнгеров стремительно двинулся в глубь дома, так что Валерка едва поспевал за ним. Штукин много раз уже бывал в загородном доме Юнгерова, но все равно плохо ориентировался в этом огромном строении, напоминавшем лабиринт.

Валерка не сомневался, что один мог бы и самым настоящим образом заблудиться в этом доме.

Юнгеров вывел Штукина в какой-то холл, заставленный кожаными диванами и креслами. На стене висел огромный плоский телевизор, на журнальном столике высилась гора глянцевых журналов.

— Ты отдохни пока здесь, — велел Валерке Юнгеров. — Я кое-какие дела закончу, и тогда мы спокойно поговорим. Вон, можешь с телевизором поиграться — там через спутник больше сотни каналов должно показывать, но настройка почему-то все время сбивается. Ты в телевизорах и антеннах что-нибудь понимаешь?

— Не очень, — честно признался Штукин.

— Ну, вот и разбирайся, — нелогично распорядился Юнгеров и быстрым шагом вышел из холла.

Валерка, оставшись один, сначала развалился на диване, а потом взял в руки пульт от телевизора и начал нажимать на все кнопки подряд. Настенное чудо действительно показывало множество каналов, однако качество изображения оставляло желать лучшего. Штукин рьяно взялся за настройку, но с цветом и контрастностью все равно происходила полная ерунда. В конце концов Валера донастраивал телевизор до того, что сбились вообще все каналы, а сам телевизор мигнул и выключился.

— Вот и славно, — сказал Штукин, кладя пульт на журнальный столик и вытягиваясь на диване. — Вот и замечательно!