Свой — чужой

Он взял со стола три толстых глянцевых журнала и сунул их себе под голову. Глянец приятно холодил затылок, и Валерка не заметил, как задремал. Ему приснился странный сон — будто он бежит в огромном пустом доме по каким-то коридорам, а ему вслед гулко топают чьи-то шаги, и голос Гамерника, отражаясь от каменных стен, бьет по ушам, заставляя сердце сбиваться с ритма: «Ты не заблудился… блудился… лился… Ты за кого себя принял… ринял… нял…» Эхо от шагов и голоса нагоняло жуть — как в фильмах ужасов. Валерка застонал и проснулся. Вытерев рукой испарину со лба, он усмехнулся, мол, привидится же такое. Закуривая сигарету, он обратил внимание, что пальцы слегка дрожат. Штукин покачал головой и снова усмехнулся, постепенно успокаиваясь, но тут до него донесся звук, заставивший его вздрогнуть, — очень он похож был на голос Гамерника из его сна. Звук доносился от той стены, на которой висел телевизор. Валера решил было, что электрическое чудо снова заработало, нахмурился, встал и подошел к телевизору. Он не подавал признаков жизни. Штукин пожал плечами и хотел вернуться к дивану, но вдруг снова отчетливо услышал какие-то голоса. Они звучали очень странно — гулко и сопровождались коротким эхом, будто люди разговаривали в огромном зале, облицованном мрамором.

Валера не знал, что за стеной находился бассейн — в данный момент пустой, поскольку Юнгеров решил его очередной раз переделать, — ему приспичило соорудить еще и маленькую вышку для ныряния. В коробке пустого бассейна почему-то не работали мобильные телефоны, это открытие сделал однажды Ермилов, после чего стал требовать, чтобы особо интимные разговоры проходили именно в этом месте. Юнгеров этим мерам предосторожности не особенно противился, хотя и смеялся над ними, говоря, что, когда в бассейне снова будет вода — надо будет устраивать секретные подводные совещания.

Штукин приложил ухо к стене, и голоса стали слышны более отчетливо. Разговаривали трое. Юнгерова и Ермилова Валерка опознал сразу, а вот третий голос — он тоже был знаком, но эхо его искажало…

— Да, не учли малехо… Переделаем… Есть такое дело. Но мы все равно перевесим…

Штукин пожал плечами, прикинул, а не вернуться ли ему на диван, чтобы никто не застукал его подслушивающим, но в этот момент голос Юнгерова заставил его напрячься и тщательно вслушиваться в каждое слово:

— Итак, сколько переведено в нал?

— Два миллиона ноль двадцать девять, — пробубнил в ответ Ермилов.

— Бешеные деньги, — усмехнулся третий собеседник.

— Послезавтра Вадик все упакует, чтобы было… — начал Ермилов, и его перебил Юнгеров:

— Чтобы все было красиво: ровно два лимона, перевязанные ленточкой. А ноль двадцать девять пустим на подарки всем подряд — ручки, папки, сумки, парфюм и прочая лабуда. В Москве ведь теперь и секретарше духи за двести баксов не подаришь.

— Дожили: тридцать тонн на туалетную бумагу! — засмеялся третий, и Штукин, окончательно прислушавшись, вдруг узнал этот голос — он принадлежал Крылову!

— Да, отрастили жопы! — крякнул Ермилов.

Потом Юнгеров сказал что-то тихо и неразборчиво, и ему ответил Крылов:

— Так если бы мне с самого начала задачу поставили правильно! А то какие-то депутаты, ГУБОПы, ГУБЭПы… Сидят в дорогих гостиницах, кофеи распивают… Я часами могу говорить еще красивее их. У них одни тенденции, помноженные на нюансы. И все такие серьезные, только делать ничего не умеют. Но все готовы взять деньги за организацию непонятно чего. А организовывать — не надо! Надо, чтобы каждый день на свои рабочие места приходила пара трезвых сотрудников, умеющих заниматься сыском. Ну, технику им еще дать… И все!

— Началось! — гулко вздохнул Юнгеров.

Крылов забасил в ответ еще громче:

— Ни хера не началось! Какого лешего перезваниваться, принюхиваться, причмокиваться? А?! Спросили бы у Крылова сразу: Петр, а можно ли выйти на самого большого начальника, дать ему на лапу, чтобы все завертелось и закрутилось в нужном нам направлении? Чтобы этого вашего злого гения с поэтической кликухой в центрифугу засосало?

«С поэтической кликухой… Это же он про Гомера!» — сообразил Штукин, уже чуть ли не распластавшийся на стене.

— …И Крылов бы вам…

— Козлам? — вставил Юнгеров.

— …Вам поведал бы, что еще в 1994 году был у меня в лагере Хозяин: Варков Иван Данилович — человек хваткий, умный, строгий. Так вот, потом его, говоря по-вашему, перевели начальником всех лагерей, потом дали генерала. А теперь он — министр юстиции. А я с ним дела еще в тайге обделывал. Да он своему заму не поверит, а мне поверит! Я — свой! От меня костром пахнет.

— Петя! — взмолился Юнгеров. — Я уже наизусть эту тему знаю. Раз пятый слышу. Ну что надо, чтоб ты понял, — признаю. Надо было сразу к тебе. Только Министерство юстиции — не совсем… Министерство внутренних дел…

— Правильно! — обрадовался Крылов. — Я ж тебе обещал, что нормально почву прозондирую и тогда скажу конкретно, с кем Данилыч обтяпывает делишки в нашем министерстве.

— Прозондировал?

— А как же!

— Ну и с кем?

— С ним!