Свой — чужой

— А поподробнее — вы друг без друга не можете, наверное. В этой никем не оговоренной весовой категории других участников соревнования больше нет.

Гамерник улыбнулся и взял свою чашку, но отхлебнуть не успел — рука дрогнула и несколько капель чая упали на костюм. Сергей Борисович досадливо скривился и поставил чашку обратно на блюдце.

— В чем-то ты, может быть, и прав… В космическом смысле… Ладно. Ты уверен, что я кого-то там подослал. Я считаю по-другому. Что спорить-то… Дело ведь не в этом. Это же повод. Так?

Валерка выдержал его взгляд:

— Не знаю.

Гамерник дернул губой:

— А чего тут знать-то? Ты сколько денег зараз держал в руках когда-либо? Максимально?

Штукин сморщил лоб, припоминая:

— Ну… на новую «девятку», наверное…

— Понятно. — Гамерник даже не стал скрывать снисходительных интонаций. — «Шесть тысяч четыреста»[139], как Шура Балаганов. Да ты не обижайся — это нормально. Я просто вслух измеряю долевые участия. Мне это не опасно, так как банкую я, а тебе — полезно. Так с чего начнем?

Валера еще не утратил своего изначального настроя и запала, однако внутренне не мог не признать, что разговор идет совсем не по той схеме, которую он нарисовал заранее. Гамерник умело перехватывал инициативу.

Штукин склонил голову к плечу:

— Насчет «с чего начнем» — я немного сбит, честно говоря…

— О как! — засмеялся Гамерник. — Как приходить с пошлой фразой «Дай чего-нибудь из денег!» — так это нормально. А как дошло до моего скромного вопроса «Сколько?» — так ты и растерялся!

Валера развел руками и вдруг словно опомнился:

— Ну, у меня же нет такого опыта, как у вас… Вы меня все равно переговорите… А кстати, почему это я вас на «вы», а вы меня на «ты»?

— А как ты хотел? Ты себя-то не сбивай с темпа! Как ты там сказал: «Вы меня все равно переговорите…» Ну?

— О’кей! — согласился Штукин. — Я поправлюсь: я пришел не с информацией. Я пришел со знанием того, что произошло. Но! Это знание есть еще у нескольких оперов управы, тех, которые из отдела по умышленным убийствам. Эти опера — они не гении. Но они и не пьяницы. Это не значит, что они могут вас посадить, но они могут растиражировать свои знания устно и письменно. Пойдут обзорные справки, и знать начнет уже их руководство — руководство УУРа. На заслушиваниях в прокуратуре начнут упоминать вашу фамилию. Упоминать и обсуждать. Возникнет устойчивое мнение. Поползут слухи. Конечно, все это не приведет к реализации. Но — некоторые ОРМ могут привести к задержанию исполнителей…

— Что такое ОРМ?

— Оперативно-розыскные мероприятия… Так вот, насчет исполнителей, — конечно, от них никто признания не ожидает, но… но все это — нервы. Так? И не надо говорить, что нет. Нервы плюс траты. Вы ведь не ранее судимый квартирный вор, чтобы говорить: «Начальник, ты докажи сперва…» Вы — серьезный человек. У вас не только офисы, деньги и секретарши. У вас — репутация.

— Хватит! — оборвал его Гамерник. — Я с первых слов понял, что ты хочешь… Скажем так: я готов заплатить, чтоб мое имя не трепали, хотя это шантаж. Есть еще что-то?

— Есть, — спокойно кивнул Валера. — Юнгеров.

— В каком смысле?

— В том самом. Нужно?

— Ну… Пусть будет…

— Стало быть, мы принципиально можем договориться?

— Конечно.

— А в деталях?

Сергей Борисович улыбнулся, показав розовые десны:

— А что, «шесть тысяч четыреста» не устраивает?

— Нет.

— А сколько?

— Полтаха.

— Ну… Дай чуток подумать, хотя скорее всего, что да.

Неожиданно возникла пауза — словно они бежали, бежали, а потом так же внезапно и остановились, как пробежали. Валерка даже головой покрутил:

— Быстро как у нас получается-то…

— А чего тереть-то?

Гамерник встал и сунул руки в карманы:

— Вот только, чтобы я знал, что ты не блефуешь… Называешь мне имена и первые буквы фамилий исполнителей — и все. А я уж по своим каналам проверю — имеет ли твое знание хоть какое-то отношение к той дикой истории в лифте…

Штукин усмехнулся и подумал о том, что при всей внешней быстроте и напористости Гамерник все равно вел разговор так, будто учитывал возможность наличия у собеседника записывающего устройства. Чтобы можно было сказать в случае чего — да, согласился платить вымогателю, но не из-за того, что боялся разоблачения, а чтобы дерьмом не облили…

Валера спрятал улыбку и встал:

— У меня будут и имена, и буквы в фамилиях.

— Тогда у меня будут деньги в долларах.

— А за Юнгерова?

Гамерник насмешливо посмотрел на Штукина:

— Мне байки не нужны. Ежемесячная разумная оплата за какую-то фоновую конкретику — согласен. А каждую важную информацию будем оценивать отдельно.

Штукин кивнул, выражая согласие:

— Странно, но мне легко с вами разговаривать. Сергей Борисович, а почему вы не спрашиваете о причинах, побудивших меня предложить вам м-м-м… сотрудничество по Юнгерову? Он ведь меня после увольнения на работу взял…

Гамерник неторопливо перекатился с пяток на носки и обратно, потом слегка дернул узкими губами, обозначая улыбку:

— Я же сказал — всякие байки и достоевщина меня не очень интересуют. И ты смотри — я не так прост, как быстр. Ладно, давай не будем маяться ненужными разговорами. Жду букв.