Свой — чужой

Руки они подавать друг другу не стали, прощаться — тоже. Достаточно сухо обменялись номерами мобильных телефонов, и Штукин ушел. На улице уже он, заложив петлю вокруг Большого концертного зала «Октябрьский», осторожно проверился. За ним никто не шел. И только тут Валерка почувствовал, что мокрая от пота рубашка неприятно липнет к спине…

Странные истории подчас происходят в жизни. Удивительным образом судьба сводит и разводит людей. Любопытно, как бы мог сложиться разговор этих двух очень разных людей, если бы они знали друг о друге чуть больше. Но Гамерник не знал, что Штукин и есть тот самый сотрудник, которого внедрили к Юнгерову — внедрили, грубо говоря, благодаря инициативе самого Гамерника, причем благодаря инициативе, подкрепленной серьезными деньгами. И Валера тоже не знал этого обстоятельства… Он лишь смутно ощущал какую-то неправильность, нездоровость во всей истории своего внедрения. Но ощущения — это не знание…

Примерно через полчаса после окончания беседы с Гамерником Штукин отзвонился из таксофона Юнгерову и доложил, что контакт состоялся. Александр Сергеевич был в городе и сразу назначил Валере встречу в итальянском ресторанчике на Большой Конюшенной. За ужином Штукин подробно рассказал, как все прошло, стараясь не пропустить ни одного нюанса. Юнкерс, чем больше слушал, тем злее улыбался. Когда Валера умолк, Александр Сергеевич выглядел почти веселым:

— «Все понятно — он застрял!»[140] Ах, Гомер, Гомер… Ну, сука… Ничего, не ты один такой умный… Мы тоже кое-что умеем придумывать… И в том числе процессуальными методами.

Штукин непонимающе сощурился, но Юнкерс махнул рукой:

— Не бери в голову, каждый должен свой маневр знать… А ты свой начал осуществлять правильно и принципиально вопрос с Гомером решил. Правда — остались нюансы. Во-первых, как-то надо тебе исхитриться, чтобы от твоего человека из Управы получить данные стрелков… Это реально?

Штукин лишь молча пожал плечами. Александр Сергеевич понимающе цыкнул зубом:

— Вот… Давай все же деньги твоему парню сунем. А?

Валера мотнул головой:

— Да не в деньгах там дело… Я попробую… Если получится — тогда можно и деньги — как премию. А если сразу сумму назвать — тогда у него соблазн возникнет и он туфту какую-нибудь прогонит — поди проверь… А если что — скажет, что добросовестно заблуждался… Я без денег попробую.

Юнгеров внимательно посмотрел на Штукина, затем медленно, словно нехотя, кивнул:

— Ну — твой человек, ты его лучше знаешь, тебе виднее… Да. А во-вторых, — это то, что меня уже касается, — надо смоделировать такую информацию, чтобы она Гамернику интересной была… А это надо серьезно думать… М-да. В общем — на словах все гладко…

Валерка неожиданно уловил, как у него внутри зарождается и становится все больше и больше комочек обиды:

— Получается, зря я к нему ходил, что ли?

— Что?

Юнгеров, задумавшийся было о чем-то своем, даже не уловил сначала смысл фразы, произнесенной Штукиным, а когда уловил — расхохотался, как взрослые по-доброму смеются над детьми:

— Почему же зря, чудак ты человек! Его реакция была? Была. Уже, значит, не зря. Глядишь — у тебя с опером твоим что-то получится — еще на шажочек глубже влезешь. Там мы и с информацией обо мне что-то придумаем. Да и другие… мероприятия запустятся… Вот так — кирпичик за кирпичиком — и замуруем гада! А ты сразу в обидки… Все нормально, Валера!

Но Штукин не считал, что все нормально. Он чувствовал, что какую-то серьезную информацию Юнгеров, абсолютно не стесняясь, не считает нужным озвучивать. При этом и не скрывает особо, что еще какие-то меры в отношении Гамерника будут предприняты. Какие? Юнгерова в лоб не спросишь… А он явно что-то задумал, точнее — придумал вместе со своим «штабом». И вероятно, эта «придумка» проще, надежнее и эффективнее Валеркиного насквозь авантюрного внедрения к Гамернику. Что же получается — опять на обочину судьба выталкивает? Нет уж. Фигушки. Человек, как учил марксизм, сам творец своей судьбы…

Пару дней ничего интересного не происходило, а потом состоялась очередная встреча Штукина с Ильюхиным, на которой первый вопрос (по личностям стрелков) решился неожиданно просто.

Встреча происходила все в том же немноголюдном кафе, и даже кофе на стол им ставила та же самая официантка. Штукин долго рассказывал полковнику о том, какими скучными были практически все дни после их предыдущей встречи, а в конце монолога добавил:

— Что же касается отношения Юнгерова к Гамернику, — то, боюсь, здесь случай особый, хронический. И периода обострения не последует, при всех-всех подозрениях, до тех пор, пока не появится хоть какая-то конкретика — например, по личностям стрелков. А уж от личностей любой опытный человек может прийти к доказательствам…

Ильюхин маленькую хитрость Валеры раскусил сразу и устало вздохнул:

— Значит, я неопытный человек.

Штукин понял, что прокололся, виновато посмотрел на Виталия Петровича, который, внимательно разглядывая лепнину на потолке, сказал тоном почти безразличным: