Свой — чужой

Возвращаясь вечером в город, Штукин пребывал в странном состоянии — его колбасило, колбасило самым натуральным образом. С одной стороны, Валера радовался, что все получилось так, как он хотел, с другой — он чувствовал какую-то опустошенность, видимо, слишком много потратил нервной энергии… А еще Штукин по-прежнему не знал — что же ждет его впереди, какие развилки и повороты. Он предчувствовал, что скоро, очень скоро ему придется делать выбор — и, может быть, не один раз, но, как только он пытался хотя бы теоретически сформулировать — между чем и чем надо будет выбирать, — запутывался мгновенно еще больше…

Валерка гнал машину по шоссе, стискивая руль изо всех сил, и время от времени шептал:

— Ничего, ничего… Вперед — это лучше, чем на месте… Впереди — туман, но туман — это друг штурмовика!

В какой-то момент Штукин вдруг понял, что ему надо остановить машину и перекурить — чтобы хоть немного успокоиться. Валера припарковал машину у обочины. Закурил и неожиданно задал сам себе вопрос: а куда он, собственно говоря, сейчас несется? Куда спешит? К себе в пустую квартиру? Нет, только не это… А куда же тогда? Штукин уронил голову на руль. А может быть, подъехать прямо к офису Гамерника — вдруг он еще там — да и попробовать атаковать с ходу?

Валерка встрепенулся было, но почти сразу отверг эту идею — нельзя сейчас ехать к Гамернику, сил нет. Вся энергетика ушла на разговор с Юнгеровым, нельзя идти в лобовую, будучи выжатым, как губка… Но куда же податься? Где голову приклонить? Как расслабиться, как снять чудовищное внутреннее напряжение последних дней? Неожиданно Штукин вспомнил о Вере, подруге Николенко. Она несколько раз звонила ему, когда Зоя пропала, но Валера либо не отвечал на звонки, видя ее номер на дисплее своего мобильника, либо уклонялся от разговоров, обещал перезвонить и не перезванивал. А потом Вера, наверное, обиделась и уже несколько дней не звонила…

Штукин быстро перебрал в голове всех своих знакомых женского пола и понял, что никого из них не хочет видеть. И спать с ними — не хочет, и пить — тоже. А вот Вера… Есть, конечно, нехороший момент — слишком явная ассоциация с тем, что хочется забыть. Хочется, но ведь все равно не забудешь! Говорят, если хочешь избавиться от какого-то комплекса — надо шагнуть к нему навстречу. Клин клином вышибают… Вышибают ли?

Валера понял, что снова запутывается в своих мечтах и желаниях, выбросил окурок в окно и решительно набрал на своем мобильнике номер Веры. Она ответила почти сразу.

— Алло…

— Вера, привет, это Валера Штукин.

— Валера, — сказала Вера и вдруг заплакала. — Валера, ты где? Валера, мне так хреново… Зою-то мы похоронили, да ты знаешь, наверное… Валерочка, ты прости, что я тебе трубки обрывала, просто… мы же все не знали, что и думать. Я понимаю, у тебя своих проблем — выше крыши.

Валера вдруг почувствовал, что у него в горле образовался комок, и ответить он сумел не сразу:

— Вер, это ты прости меня, что я не перезванивал… Я действительно в курсе ситуации детально, можно даже сказать, что немного занимался ею… И у меня действительно были очень большие проблемы… А по поводу Зои — я, как понял, что несчастье случилось и помочь уже ничем нельзя — так и не смог тебе позвонить… Смалодушничал, наверное… Я тяжело переношу похороны, церкви, свечи эти, которые надо в руках держать… Меня колбасит от этого всего, мне физически плохо становится… Я… Вер, а мы могли бы увидеться? Мне так на душе муторно от всего, напиться хочется, а не с кем… Тебе вот решил позвонить — думаю, пошлешь к черту, так пошлешь.

— Не пошлю, — сквозь всхлипы еле выговорила Вера, — мне тоже напиться хочется, но не с кем… Мой опять весь в своих партнерах-контрактах… Валерочка, как хорошо, что ты мне позвонил… А я уж думала, что ты от меня бегаешь.

— Нет, Вера, я не от тебя, я, скорее, от себя бегал… Скажи, куда мне подъехать? К тебе?

— Нет, лучше не сюда, я не знаю, когда мой пожаловать может. Так, слушай — у меня квартира есть, моя собственная, — она на Московском проспекте, дом такой, «Русский пряник», знаешь?

— Знаю.

— Вот там. Пятьдесят седьмая квартира, второй этаж. Найдешь? Я там часа через полтора буду… Приезжай, я очень буду ждать… Давай напьемся вместе, Валерка. Зойку помянем…

Вера снова заплакала, и Штукин даже головой замотал:

— Вера, не плачь, Вер… Скажи, чего мне купить, куда заскочить?

— Да все там у меня есть… Ну, хлеба только свежего возьми да минералки… А остальных запасов там на месяц запоя хватит… Ты приедешь?

— Приеду, Вера, обязательно приеду… Главное, ты сама приезжай…

Штукин даже уже сил не имел, чтобы подумать о том, как все это будет выглядеть с точки зрения общечеловеческой морали: ехать к подруге той женщины, к смерти которой он, как ни крути, а имеет самое прямое отношение… Ему просто нужно было побыть хоть с кем-то, хоть как-то спрятаться от одиночества…

Через два часа он уже звонил в дверь Вериной квартиры. Она открыла, будто ждала в прихожей. Посмотрев на Штукина, Вера всхлипнула и обняла его…