Свой — чужой

Здороваться Гамерник не стал — видимо, в его офисе это вообще не было принято. Вместо приветствия хозяин кабинета сказал:

— Вы меня заинтриговали, хотя я ничего не понял.

Штукин не стал нарушать традиций и вместо здравствуйте ответил так:

— Интрига есть там, где отсутствует информация. А тут — какая уж тут интрига! Все вы поняли. Но моя тирада выглядит как некий вызов, а я бы этого очень не хотел. Так что — позвольте присесть и перейти к делу. Сергей Борисович, если не ошибаюсь?

— Не ошибаетесь, — настороженно ответил Гамерник и положил ножичек на стол. — Милости прошу. Располагайтесь.

Валера взял стул и присел к тому же журнальному столику, разглядывая Гамерника в упор. Хозяин кабинета был примерно одногодком Юнгерова, но как же сильно они отличались друг от друга! Юнгеров — тот был жилистым, красивым, с лицом, на котором читалось много разных историй, но историй мужских и интересных. А Гамерник производил впечатление неприятное, несмотря на ухоженность, его фигура была уже настолько оплывшей-опухшей — видно было, что он предпочитает массаж спортзалу. Его тщательно причесанные волосы все же не скрывали маленькую лысину на макушке. Одет Гамерник был очень дорого и не крикливо, а вот кабинет его выдавал отсутствие вкуса — в нем царил полный китч — от подлинника картины кого-то из передвижников до каких-то странных фигур в стиле хай-тек.

Штукин обворожительно улыбнулся своему неприятному собеседнику и сразу перешел к делу:

— Итак, меня зовут Валера, и свои контактные телефоны я при необходимости оставлю. Вся история началась тогда, когда я вышел из лифта, где остались три мертвых тела. Потом меня уволили из уголовного розыска, где я до того нормально работал. После увольнения я начал работать у Юнгерова. Через некоторое время я, не прилагая никаких усилий, потому что произошло это случайно, — узнал, как все случилось с этим лифтом и почему. Хотя насчет «почему» — врать не буду, мотив я узнал… м-м-м… тезисно. Но меня мотив, честно говоря, не особо и волновал. А дело было так: вы, Сергей Борисович, нашли двух парней (надо признать — не последних в своем деле, это, кстати, — комплимент), которые и порешили моих знакомых. Но Денис Волков остался невредимым. Я — тоже, хотя я-то в этой истории вообще никого не волновал. Именно это обстоятельство меня очень сильно задело, и поэтому я пошел на задний двор и зачерпнул лопатой целую кучу навоза… Вонючего такого. И вот я здесь. Если коротко — то это все.

Гамерник, ничего не отвечая, взял ножик и снова начал ковыряться в дыньке. Штукин некоторое время понаблюдал за этим не очень интересным процессом, потом усмехнулся:

— Если бы я снимал кино, то в этой сцене вы бы велели какому-нибудь злобному мексиканцу: «Убей его!» — но я кино не снимаю. Поэтому, признаюсь, немного слукавил насчет того, что на задний двор за навозом ходил один. Со мной туда заходили еще некоторые сотрудники уголовного розыска, в отличие от меня — действующие, а не уволенные.

Гамерник оторвался от дыни и скучным голосом сказал:

— Если бы я снимал кино, то я спросил бы «сколько?». Но я не снимаю кино. Поэтому — продолжайте, а то я пока сюжет не до конца понимаю. Вы ведь, кажется, сюда один пришли, без взвода «малиновых околышей»?

— Я пришел с предложением, — пояснил Валера, и брови хозяина кабинета вернулись на исходное положение.

Гамерник неторопливо встал, подошел к своему рабочему столу и включил громкую связь:

— Попрошу чая и тишины!

Затем он повернулся к Штукину:

— Вы любите конфеты «Мишка косолапый»?

Валерка от неожиданности даже чуть растерялся:

— Н-не знаю… А это вы к чему?

— К чаю, — объяснил Гамерник. — Это я без намеков. Просто к чаю у меня конфеты «Мишка косолапый».

«А он очень даже не дурак!» — подумал про себя Штукин. Но вслух сказал о конфетах:

— «Мишка косолапый» — лучше «Сникерса».

Гамерник понимающе кивнул и с той же интонацией, с какой спрашивал о конфетах, задал новый вопрос:

— А в книжном магазине вы за мной так неуклюже следили или же расшифровались специально?

Валерка врать не стал:

— Ни то ни другое. Это была просто случайность.

— Мэй би, мэй би, — протянул Гамерник, демонстрируя свое знакомство с английским языком. В этот момент вошла секретарша с подносом. Пока она расставляла чашки и вазочки, Валерка внаглую очень внимательно разглядывал ее ноги, почти не прикрытые короткой юбкой. Гамернику это было неприятно, но он умудрился почти никак не проявлять это внешне. Правда, когда секретарша вышла, в голосе хозяина кабинета достаточно явственно прозвучали нотки раздражения:

— Можно я задам тебе пару вопросов?

Ответить Валерка не успел, видимо, вопрос был риторическим, точнее — просто прелюдией к настоящему вопросу:

— Юнгеров — хороший человек?

Сергею Борисовичу снова удалось удивить Штукина, который, пожав плечами, ответил якобы по-английски с последующим переводом.

— Хум хау — в том смысле, что: кому как он человек.

— А я?

— А вы другой человек.

— Ну-ка, ну-ка… А поподробнее?