Своеволие философии

Граница знака определяется мерой фактического наличия предмета, степенью его нахождения во времени и пространстве. Все, что связано со знаковостью подпадает под этот закон. Соответственно, если речь идет о некоем объекте, не имеющемся в наличии, то его отсутствие быстрее всего обнаруживается тогда, когда используется означающее, непосредственно отсылающее нас к отсутствию объекта. Он нам дан и не дан в одно и тоже время. Но что значит – быть данным в отсутствии? Ведь, на первый взгляд, отсутствие не обладает фактичностью, которая может быть дана. Вероятно, здесь следует подумать о каких-то иных формах знакового отношения, отличающихся от тех, в которых знак развернут в присутствии самого объекта (скажем, вывеска, где изображена перечеркнутая крест-накрест сигарета, указывает зону запрета курения; знак, запрещающий курить, находится в присутствии пространства, им же означаемого, им создаваемого). Эти иные формы выводимы из самой семиотической техники, из того, как знак действует и представляет. Из того, как он представляет бытие отсутствия и в этом бытии скрывается. Мысль о том, что отсутствие лишено факта наличия, еще не отменяет самого отсутствия; оно находится в негативности по отношению к своему бытию (это почувствовала философия эпохи Хань в Китае, в частности даосизм, когда для обозначения абсолютного небытия, о котором нельзя было говорить даже как о небытии, применялось двойное отрицание 無無 (wú wú), означавшее небытие самого отсутствия, абсолютный ноль). Другими словами, отсутствие отрицает свое бытие и этим выдает себя как таковое, как нечто отрицающее свою принадлежность к наличию в реальном. Знак в данном случае служит местом этой негации, он не столько указывает на то, что отсутствие (как-то) есть, сколько означает то, что его нет. Но именно такое означающее «нет» является данностью отсутствия, событием, в котором отсутствие заполучает квази-бытие и становится тождественным самое себе. Объект в отсутствии превращается в событие, где он идентифицируется с бытием, которое отрицает. Знак помещает это событие в мир, где оно делается актуальным. Одним словом, попадая под знак, отсутствие перестает существовать как отсутствие, оно дается при помощи отрицания его онтической негативности. Быть данным в отсутствии получается тогда, когда то, что так дано, идентично форме своей данности, то есть форме знака. Еще – месту, где эта данность разворачивается, где отсутствующий объект, а таким объектом может стать, как мы видели, и само отсутствие, идентичен различию с присутствием, различию, внутри которого рождается бытие этого объекта.

По причине такого тождества, устроенного в знаке и согласованного с внутренней техникой означивания, теряется сущность данного в отсутствии объекта, как и сущее самого отсутствия. Отождествив отсутствующее с данным, выставив его в наличии, знак представляет данное, не имеющее никакого отношения к существу того, что этим данным как (бы) сущим выявляется. И дальше, посредством данности, полученной знаком в результате отождествления сущего отсутствующего с местоположением и формой, в которой оно оказывается в означающем, знак делает для нас незаметным замену сущего отсутствующего на отсутствие сущего. Здесь же мы не улавливаем и само присутствие знака. По причине определенной настройки нашего зрения, о чем было упомянуто выше, оно не фиксирует такую подмену, оно не способно заметить то, в чем само принимает участие. Во всей этой игре знак является самым незамечаемым элементом, он отыгрывает все позиции, в которых его можно уловить и распознать в качестве непринадлежащего ничему из того, с чем он имеет дело. Будучи захваченным этой игрой, глаз следует за знаком, он выводит в присутствие лишь то, что видит, а видит он только соответствия или несоответствия, получаемые путем семиотических операций над очевидностью.