Священник Глеб Якунин. Нелегкий путь правдоискателя

Свою нищенскую пенсию в 60 рублей он раздавал нуждающимся. Отец Сергий, надев на себя все что было можно, продолжал работать. Надо отдать должное чекистам – вечером была прислана машина дров. Одна из его друзей, ленинградский преподаватель, отмечала его отношение к стукачам: «Жалость, даже сочувствие, вызывали у него недостойные люди: «Это трагическая душа… Пожалеть его надо». Даже люди, выбравшие недостойную профессию – он называл их «драконами» (сотрудники КГБ – С.Б.), – были для него не на одно лицо: «Везде есть хорошие люди. За некоторых из них я молюсь. Без них хуже было бы». Хотя не боялся осудить: «Это злой человек». Или: «Это похвальба, пижонство одно»¹⁰. Он внимательно относился к людям, будь то чекисты, которые постоянно следили за каждым его шагом, или работники милиции, которых принуждали проверять его гостей. Слежка за ним осуществлялась и во время его поездок. А он все же незаметно в 1972 году съездил на Западную Украину, на родину арестованного священника Василия Романюка и предоставил академику Андрею Сахарову полную информацию о положении его семьи.

Отец Сергий не афишировал своего священства – обычно ходил в мирской одежде с чужого плеча. Носил то, что ему отдавали друзья. Вот отдельные штрихи, характеризующие его отношение к единомышленникам. Так, например, надевая черную куртку и зимнюю старую котиковую шапку, он шутливо целовал ее и очень серьезно говорил: «Очень хороший человек подарил». Потом узнали, что подарок сделал правозащитник Павел Литвинов. Особое восхищение отец Сергий испытывал от встреч с Андреем Дмитриевичем Сахаровым. Он первый назвал академика святым XX века. В рясе отца Сергия можно было увидеть крайне редко. Небольшого роста, с седой, аккуратно подстриженной бородкой, лысый, подвижной, как ртуть, он проявлял неподдельный интерес к каждому новому знакомцу. В беседе всегда обращался на «вы», даже если говорил с ребенком. Возникало ощущение, что он наслаждается общением и, подобно Диогену, неутомимо ищет единомышленников. В воспоминаниях о нем ярко отмечена эта черта: «…когда Сергей Алексеевич появился в кругу близких нам людей, сразу стало очевидным существенное отличие его ото всех – каждый из этого круга стремился чем-то себя проявить – начитанностью, близостью к искусству, умением вести занимательную беседу, а Сергей Алексеевич ничем не хотел казаться, он просто оставался таким, какой есть, и при этом стал центром, к которому стремились все. Для себя Сергею Алексеевичу было необходимо одно богатство – общение с людьми, духовные контакты, без которых он тяжко страдал. Как-то в письме своему другу он написал: «…мне сейчас очень тяжело, я не могу жить без диалога». …У всех, кто его окружал, он стремился пробудить жажду общения, его радовали возможности различных встреч, переписок, любой формы единения людей. Часто он повторял «люблю знакомить хороших людей». Стремясь вовлечь в круг духовной работы своих друзей и знакомых, Сергей Алексеевич составлял и рассылал сборники текстов различных выписок, называя их «домашняя проповедь». Эти краткие и емкие послания значили очень много»¹¹.

Основным делом своей жизни, своим особым призванием отец Сергий считал духовную поддержку «людей доброй воли», так он называл правозащитников. Подавляющее большинство советских правозащитников считали себя атеистами, хотя многие имели довольно смутное представление о христианстве. Многим отец Сергий писал в тюрьмы и лагеря, действенно помогал их близким. В воспоминаниях о нем есть одно яркое свидетельство: «После тяжелых событий в жизни Льва Друскина (один из питерских друзей отца Сергия – С.Л.), приведших к его отъезду из СССР, мы обсуждали с Сергеем Алексеевичем поведение и судьбы людей, связанных с этой историей. Все эти люди в той или иной степени подверглись давлению со стороны властей и по-разному это давление выдержали. «Все-таки это здорово», – сказал Сергей Алексеевич. «Что здорово?» – «Друзья, друзья-то какие оказались! Это прекрасно!» – «Но как же? Ведь многие испугались, перестали звонить и встречаться. Люди, которые считались преданными мужественными!» – «Ну и что же? Их можно понять. Они рисковали работой, это для них очень важно. Это жизнь! Ведь никто же не предал, не свидетельствовал против него!» – «Но один…» – «Ну, разве что один. Зато какие примеры мужества, верности! Это прекрасно!»¹².