Священник Глеб Якунин. Нелегкий путь правдоискателя

37-большая построена была на терриконе – прямо за запреткой – какая-то вспомогательная шахта, территория зоны – укатанный камень, где редкая трава и ни единого дерева – сплошная каменистая поляна. Даже собрать одуванчики на салат было очень большой проблемой. 37-большая зона состояла из одного двухэтажного кирпичного барака, одного кирпичного уличного туалета самого простецкого устройства – «дыра в полу» и большого одноэтажного деревянного здания, где располагались баня, прачечная, склад вещей, магазин. Двухэтажный барак был «обитаем» только на половину: первый этаж – медсанчасть, туалет-курилка, «ленинская комната», зековская кухня, жилая секция, кухня и столовая. На втором этаже – библиотека, комната гебиста, цензора и… пустая жилая секция, которую могли заполнить в любое время. Кровати армейского типа стояли в один ярус: тумбочка, табурет и неизменная бирка на спинке кровати – «фамилия-имя-отчество-статья-срок, начало срока» .

Белье было чистым, его меняли раз в неделю и стирали тут же – в соседнем деревянном корпусе. Подьем в семь часов, отбой – в двадцать два часа – и то, и другое мероприятие сопровождались присутствием мента, наблюдавшего за процессом. Кроме этого, раз в два часа ночью менты с фонарями обходили зону, пересчитывали «по головам» спящих, светя фонарем. Если по какой-то причине головы не было видно, потому что накрылся с головой – снимали одеяло, чтобы удостовериться в наличии. Завтрак, как правило, – какая-то похлебка или каша, которая мало чем отличалась по консистенции от похлебки, и чай, вернее – кипяток цвета чая. Зато хлеб без ограничения лежал в лотке в столовой, поэтому голода не было.

После завтрака – построение на плацу и уход на работу через вахту со шмоном. Работа была в промзоне: там был каменный корпус типа коровника – такой же длинный, в котором стояли токарные станки. Работа – вытачивать метчики для свердловского завода. На обед водили в жилзону – похлебка, каша/ картошка… После работы был душ в корпусе промзоны. Ужин в жилзоне – каша/картошка. Отбой в двадцать два часа. Иногда свободное время занимали менты политинформацией, которую посещать было обязательно, но можно было и развлекаться, задавая неудобные вопросы: итог, как правило был один – ШИЗО как за вопросы, так и за неприсутствие, так что выбора не было. Отдельное мероприятие – «просмотр телепередач по заранее утвержденной программе на неделю» – телевизор стоял в деревянном ящике, закрытом на замок, что исключало его самовольное включение. Каждый раз, согласно утвержденной программе просмотра, приходил мент, открывал телевизор и включал его. По окончании времени просмотра – обратная процедура. Замполитом был забавный майор, который при сильном волнении терял дар речи – он только мычал. Это было следствие его службы в уголовной зоне – там во время бунта заключенных, из-за того что менты воровали продукты, схватили этого замполита и бросили в котел. Справедливости ради надо заметить, что там был не кипяток и он даже не обжегся, но шок остался на всю оставшуюся жизнь. Он физически боялся зеков, стараясь как можно меньше времени находиться в зоне, а если и приходилось, то всегда рядом с ним был контролер-мент.

Сотрудники госбезопасности стремились не допускать ментов, кроме дежурных, в зону. Так, например, начальника ВС-389/37, Савченко, за пару лет в зоне, я видел всего раза три, замполита – раза четыре-пять, зама по режиму, Мелкомукова (Мелкокумова, как мы его называли, всячески переиначивая его фамилию даже в официальных бумагах), – чаще, но тоже не так, как это было впоследствии в уголовной зоне в Архангельской области»¹⁰.