Сумерки / Жизнь и смерть: Сумерки. Переосмысление

Я помолчал, а потом сделал ошибку – посмотрел ей в глаза. Эти темно-золотистые глаза сбили меня с мысли, и я ляпнул, не думая:

– Мать снова вышла замуж.

– Пока что все понятно, – отметила она с неожиданным сочувствием. – Когда это случилось?

– В прошлом сентябре, – даже я уловил грусть в собственном голосе.

– И ты его недолюбливаешь, – предположила Эдит все тем же доброжелательным тоном.

– Нет, Фил ничего. Может, слишком молодой, но хороший человек.

– Почему же ты не остался с ними?

Я понятия не имел, почему она так заинтересовалась, но она не сводила с меня проницательных глаз. Казалось, моя скучная биография имела для нее жизненно важное значение.

– Фил постоянно в разъездах. Он зарабатывает на жизнь бейсболом. – Я нехотя улыбнулся.

– Я могла слышать о нем? – она ответила полуулыбкой и легким намеком на ямочки на щеках.

– Вряд ли. Фил играет неважно. Всего лишь в низшей лиге. И постоянно ездит куда-нибудь.

– И твоя мама отправила тебя сюда, чтобы иметь возможность сопровождать его в поездках. – Она опять не спрашивала, а утверждала.

Я машинально распрямил ссутуленные плечи.

– Никуда она меня не отправляла. Я сам уехал.

Она нахмурилась.

– Не понимаю, – призналась она так, словно это раздражало ее сильнее, чем следовало.

Я вздохнул: что и зачем я пытаюсь ей объяснить? Эдит ждала, глядя на меня.

– Сначала мать оставалась со мной, но скучала по Филу. Я же видел, как она мучается… вот и решил, что будет полезно пожить у Чарли, – мрачно закончил я.

– И теперь мучаешься ты, – указала она.

– И что с того? – с вызовом спросил я.

– По-моему, несправедливо, – пожала она плечами, не сводя с меня пристального взгляда.

Я коротко усмехнулся.

– А разве ты не знала? В жизни не бывает справедливости.

– Кажется, что-то в этом роде я уже слышала, – сухо подтвердила она.

– Вот, собственно, и все, – заверил я, не понимая, почему она до сих пор так внимательно смотрит на меня.

Она склонила голову набок, и ее золотистые глаза стали похожи на лазеры, лучи которых без труда проникают сквозь кожу.

– Здорово у тебя получается, – с расстановкой произнесла она. – Но готова поспорить, что ты страдаешь, хотя и стараешься не подавать виду.

Я пожал плечами.

– Повторяю: ну и что?

– Я совсем тебя не понимаю, вот и все.

Я нахмурился.

– А зачем тебе это надо?

– Вопрос в самую точку, – пробормотала она так тихо, словно говорила с самой собой. После нескольких секунд молчания стало ясно, что другого ответа я не услышу.

Возникла неловкость, но Эдит не отворачивалась. Я мог бы смотреть на ее лицо бесконечно, но боялся, как бы она чего-нибудь не подумала, поэтому перевел взгляд на доску. Она вздохнула.

Снова бросив взгляд на Эдит, я убедился, что она по-прежнему смотрит на меня, но выражение ее лица изменилось… стало расстроенным. Или раздраженным.

– Извини, – быстро произнес я. – Наверное, я… я тебя раздражаю?

Она покачала головой и улыбнулась только одним краешком рта, показав одну ямочку.

– Нет, не ты. Я сама себя раздражаю.

– Почему?

Она склонила голову набок.

– Обычно я без труда… разбираюсь в людях. А на этот раз ничего не выходит – ума не приложу, как тебя понять. Забавно, да?

Я погасил довольную усмешку.

– Скорее, неожиданно. Мать вечно твердит, что я для нее как открытая книга. Послушать ее, так у меня все мысли на лбу написаны.

Ее улыбка исчезла, она посмотрела на меня в упор, но не с гневом, как раньше, а просто пристально. Как будто пыталась разобрать текст, который видела моя мать. А потом, так же неожиданно переключившись, опять улыбнулась.

– Наверное, я переоценила свои силы.

Я не знал, что ответить на это.

– Эм-м… то есть?

Она рассмеялась, и этот смех прозвучал как музыка, хотя я никак не мог придумать, с каким бы инструментом сравнить его. Ее зубы были, как и следовало ожидать, идеально ровными и ослепительно-белыми.

Тут миссис Баннер призвала класс к порядку, и я с облегчением стал слушать ее. Оказалось, поддерживать беседу ни о чем с Эдит непросто. У меня как-то странно кружилась голова. Неужели я и вправду только что рассказал подробности своей скучной истории этой красивой и удивительной девчонке, которая то ли ненавидит меня, то ли нет? Нашим разговором она вроде бы увлеклась, но теперь я видел краем глаза, как она снова отодвинулась подальше от меня и судорожно, в явном напряжении вцепилась в край стола.

Я делал вид, что внимательно слушаю миссис Баннер, которая возилась с пленками и проектором, но мои мысли были далеки от темы урока.

Сразу после звонка Эдит выскользнула из класса так же быстро и легко, как в прошлый понедельник. И как в тот же день, я уставился ей вслед, отвесив челюсть.

Почти в тот же миг возле моего стола очутилась Маккайла.

– Ужас! – пожаловалась она. – Их вообще не различить, эти стекла! Повезло тебе, у тебя Эдит в напарниках.

– Ага, она, похоже, разбирается в этих луковых корешках.

– И вроде бы сегодня не злилась, – добавила Маккайла, пока мы надевали куртки. Дружелюбие Эдит ее не обрадовало.

Я изобразил безразличие.

– Интересно, что с ней стряслось в прошлый понедельник.