Судьбы местного значения

Операцию проводили внутри бронетранспортера. Степаненко, Лукин и Чичерин на всякий случай прижали бойца, а вырезать пулю вызвалась Мария. Кузнецова, закусив губу, сделала разрез. Убрала тампоном выступившую кровь и сразу увидела пулю. Подковырнула её острием и выпихнула. Прижала тампон к ране. Абадиев даже не дернулся. Не напрягся. Звука не издал.

– Молодец, Умар. И ты, Маша, тоже молодец, – похвалил Лукин. – Теперь маленький тампон на шомпол и чистить.

Начав проталкивать шомпол, Кузнецова не сдержала слезы. Она видела, как напрягся Умар. Но ни стона, ни малейшего звука, только тяжелое дыхание выдавало, что ему больно. Очень больно. Тампон проталкивался с трудом. Казалось, что ничего не выйдет, но вдруг из входного хлынула кровь, вперемешку с гноем, затем вывалилось что-то красно-черное, и показался металл шомпола.

– Вынимай и повтори, – сказал Лукин.

Маша вздрогнула. Еще раз чувствовать этот ужас?

– Умарчик? – сквозь слезы произнесла она.

– Д-делай, Машэнка!

Повторно тампон прошел легче. Как только Кузнецова вынула шомпол, Умар расслабился.

– Сознание потерял, – сказал сержант.

Он поднял вывалившийся ремень с четкими отметинами зубов.

– За малым не перекусил… – покачал головой Степаненко.

Абадиева перевязали и устроили на боковой лавке «ганомага». Как начались сумерки, вернулись Тамарин с Карасевым. Выяснилось, что до Матвеево немного не доехали. Наблюдали час. Немцев не видели. И Лукин решил самому выдвинуться к селению перед рассветом…

Глава 11

Из-за бронетранспортера вышел обер-лейтенант Эрих Шумберг, по документам, а на самом деле Юрий Яковлевич Чичерин, лейтенант госбезопасности. Он привалился плечом к броне и принялся рассматривать фуражку в руках. Следом появился Степаненко, застегивая мундир и недовольно бурча, мол, приходится всякую дрянь на себя напяливать. Вышел Голубев, уже застегнут и подпоясан. Пилотка на ремне. Три «немца» выстроились практически в ряд. Тихо прыснула Кузнецова в кулачок. Бойцы сдержали улыбку. Лукин прищурился.

– Маскарад, йоп… – ругнулся капитан и подошел ближе.

Голубев в форме рядового и «фельдфебель» Степаненко показушно вытянулись. Лукин критически их осмотрел, поправил ремни и распорядился рукава закатать. Шагнул к «Шумбергу».

Как и предполагалось, мундир обер-лейтенанта на Чичерина сел, будто на него шитый. Но вид портили пятна. Оттереть кровь не получилось. А стирать попросту негде и нечем. Не стирать же маленьким обмылком для бритья?

Капитан задумался. Вид у всех троих не бравый, клоунский какой-то, хоть кинокомедию снимай.

– У дзядзьки юшка носам пайшла? – спросил Миша.

Мальчишка, увидев вышедшего в немецкой форме Чичерина, сначала за Кузнецову испуганно спрятался, но затем, узнав дядю в форме, успокоился.

– Ага, голову напекло, – хмыкнул Степаненко, и бойцы тихо хихикнули.

– А малец-то дело говорит, – хмыкнул Тамарин.

Лукин задумчиво посмотрел на нос Чичерина, затем на ворот, опять на нос. Лейтенант инстинктивно прикрыл его. А капитан повернулся к мальчишке.

– Боец Михаил, объявляю вам благодарность!

Миша вытянулся.

– Служу працоунаму народу! – пискнул он. И красноармейцы заулыбались.

– Молодец какой! Настоящий боец! Джигит! – хвалили его наперебой.

– Кузнецова, ты бинты отстирала? – спросил Лукин.

– Нет, не успела. Я кителем занималась.

– Давай бинт сюда, и покровавей там выбери. Не будем обер-лейтенанта в нос бить, будет у нас обер-лейтенант в шею раненный.

Марлевую кровавую кучу расправили, выбрали один бинт и скатали для удобства в рулон. Затем сделали повязку на шею. Пока Кузнецова накладывала бинт, Чичерин морщился. Неприятно, стягивает, но что поделаешь – надо. Лучше бы я пристрелил немца, подумал он.

– Вот так, – кивнул капитан, рассматривая дело рук девушки. – Даже пятна совпадают. Молодец, Кузнецова! Юрий Яковлевич, чего фуражку мнешь, надевай, не нарушай устав.

Вокруг сдержанно захмыкали, Чичерин с надеванием замялся.

– Давай, чего тянешь.

В следующий миг надетая фуражка провалилась до ушей. Вид вышел невероятно комичный. Все расхохотались. Смеялся Миша, Абадиев, держась за стянутое бинтами плечо. Головной убор немца оказался большим. Лейтенант, посмеиваясь, снял её и посмотрел внутрь.

Проблему решили просто – проложили внутри околыша сложенную бумагу. И вновь фуражка на голове.

– Нормально вроде.

Но все равно вид троицы Лукину не нравился. Он глянул на сапоги.

– Малы оказались, свои оставил, – пояснил Чичерин. – У «головастого» Шумберга нога сорокового размера.

Капитан отмахнулся – черт с ними с этими сапогами, они похожи, разница в подошве только. Это не то. Вот прическа не соответствует. В РККА иная стрижка. А тут волосы слишком уж торчат, как ни причесывай. И ножниц нет. Чичерин, понимая мысли капитана, снял фуражку и пригладил свои патлы.

– Бесполезно, – сказал он, – даже если намочить, торчать будут. Стричь надо.